С этими словами Ксения схватила свою книгу и убежала наверх. Ошеломлённая и красная, что рак, Ольга сидела на диване, положив руку на сердце и растерянно глядела на меня.
– Зина, я не понимаю, – чуть слышно проговорила она. – Что я сделала? В чём я провинилась перед ней? Ты говоришь переходный возраст. Но ведь к Андрею и к тебе она нормально относится. А меня просто ненавидит.
Я сидела в кресле и вязала шарф спицами. Мне нечего было ответить хозяйке, и я только пожала плечами.
– Не корите себя, Ольга Николаевна, – попыталась я утешить хозяйку. – Если вдруг вы и совершили что-то неблагоразумное по отношению к дочери, то сделали это непреднамеренно.
Если раньше Ксении доставляла удовольствие поездка на ферму, то теперь она предпочитала проводить свободное время в одиночестве, закрывшись в своей комнате и включив магнитофон. Единственное, чему она осталась по-прежнему верна, это уроки. Она всё ещё была первой ученицей школы, а поскольку на носу были выпускные экзамены, стала ещё более серьёзно подходить к учёбе. Иногда мне казалось, что она переусердствует в своём стремлении к знаниям. Даже в выходной день она вместо того, чтобы прогуляться со мной в парке или пройтись по магазинам, садилась с утра пораньше за стол и открывала учебники. Я было попыталась немного пресечь её тягу к наукам и предложила сходить с подругами в кино. Она метнула на меня полный презрения взгляд и прежде чем принялась бранить меня, я вышла из комнаты, радуясь, что перепалка не случилась. Хотя я чуть не наступила на грабли старшей хозяйки и не стала для девочки ещё одной персоной нон грата.
Мы с Ольгой ходили по дому сами не свои по милости юной грубиянки. После каждого диалога с нею наше настроение падало ниже плинтуса. Если ранее я втихаря потешалась над нездоровой преданностью Андрея Ивановича к своему делу, который только и думал о том, как бы облагородить своих лошадок и только и делал, что облагораживал их, то теперь я начала завидовать ему, ибо он мало уделял времени семье, в частности, дочери, потому не страдал изо дня в день от восстаний дочери и вообще был едва ли о них наслышан. Для него Ксения по-прежнему была маленькой хорошенькой девочкой, которая любила мультики и мороженое.
К счастью, эта холодная война продолжалась недолго. Девчонке пришлось положить ей конец ровно в тот день, когда её мать не на шутку захворала. Проснувшись ни свет ни заря, женщина попросила меня принести ей лекарство, которое она принимала при обострении болей в спине. Сама она лежала в кровати вся бледная и уставшая, несмотря на то, что накануне ничего не делала, если не считать долгую прогулку по парку, и уснула, когда на небе ещё даже не зажглись первые звёзды.
С трудом она приподнялась на подушке, чтобы выпить лекарство, а затем снова легла, прикрыв глаза. Она ни на что не жаловалась, не стонала от боли и не корчилась. Но её измученное лицо говорило само за себя. И, пожалуй, я впервые не сомневалась в существовании её тяжёлой болезни. Я стояла