«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века. Владлен Семенович Измозик

II повелел «просмотр почтовой и телеграфной корреспонденции высланных по политическим причинам из Западного края и Царства Польского поляков, находящихся ныне под надзором полиции в Европейской России, прекратить». Но на запрос ярославского губернатора И.С. Унковского, касается ли это бывшего варшавского архиепископа Сигизмунда-Феликса Фелинского, последовал ответ из Министерства внутренних дел, что циркуляр «ни в каком случае на Фелинского и его свиту не распространяется» и вообще не распространяется на лиц, высланных «особым Высочайшим повелением» или «о надзоре за коими имеется особая переписка с Министерством». Касается же циркуляр «лишь общей массы… высланных за политическую неблагонадежность». В результате олонецкий губернатор Г.Г. Григорьев сообщал в МВД, что, по его мнению, в губернии имеется лишь один ссыльный поляк, переписка которого может быть освобождена от просмотра206.

      В декабре 1875 года начальник III Отделения и шеф Корпуса жандармов А.Л. Потапов обратился к министру внутренних дел Тимашеву (почтовое ведомство в это время входило в состав МВД), указывая «на крайнюю необходимость в быстром и своевременном задержании на почте корреспонденции лиц, привлекаемых к делам политического характера, так как эта корреспонденция часто служит единственным вещественным доказательством преступных замыслов ее авторов и указывает их соучастников». Потапов просил, чтобы «изъятие из правил о неприкосновенности частной корреспонденции, допущенное для Министерства юстиции», допустить также и для начальника III Отделения.

      А.Е. Тимашев учел аргументацию Потапова при подготовке доклада императору, и 3 января 1876 года такое право шефу жандармов и начальнику III Отделения было предоставлено. В соответствии с утвержденным положением процедура получения сведений оказалась весьма долгой и предполагала существенные ограничения. Губернские жандармские управления (ГЖУ), чтобы «иметь сведения о чьей‐либо политически преступной корреспонденции, должны были обращаться к Шефу жандармов. Последний запрашивал министра внутренних дел. Министр, в свою очередь, должен был секретно предписать управляющим почтовой частью в губерниях словесно сообщать местным начальникам жандармских управлений те сведения, которые им необходимы относительно корреспонденции лиц, указанных Шефом жандармов, не касаясь ее содержания, долженствующего оставаться неприкосновенным». Задержка же корреспонденции и ее выдача начальникам ГЖУ допускались «лишь относительно тех лиц, которые арестованы и то с соблюдением общих почтовых правил о выдаче корреспонденции ценной и заказной, за которую материально ответствует почтовая казна». Телеграммы должны были доставляться арестованным в места их заключения через «лиц, которым поручено иметь за ними надзор»207.

      В 1874–1875 годах при Министерстве юстиции работала комиссия из представителей министерств внутренних дел, юстиции, военного, морского, а также II Отделения Собственной Е.И.В. канцелярии, почтового и телеграфного ведомства «для разработки