Они тихонько подошла сзади, обхватила руками широкую грудь мужа, прижалась головой к его плечу и прислушалась… Так и есть… Его любимый Цой…
«Дом стоит, свет горит. Из окна видна даль…»
Лера осторожно выдернула наушники из ушей Игната и закончила фразу:
– … «Так откуда взялась печаль?»
Игнат обернулся, зарылся лицом в любимые рыжие кудряшки, тихонько поцеловал жену и сказал:
– Все хорошо, мой Огонек… Просто вечер странный. Пойдем спать, родная.
***
Хуже всех в эту ночь спалось Игнату. Ему снились черти, ножи и пицца. Он стонал и рычал во сне, Лера тихонько гладила его по щеке, шептала молитву, и на какое-то время муж успокаивался.
А сама Лера долго-долго не могла уснуть. Временами ей почему-то казалось, что их Серафима – только сон, а на самом деле никакой дочери у них нет, и виновата в этом она. Лера в панике вскакивала и неслась в комнату Серафимы, слушала ее легкое дыхание, в мягком свете ночника всматривалась в дочкино личико и немного успокаивалась.
«День икс» не прошел для семьи Звонаревых даром…
Наконец уснула и уставшая Лера. Два ангела несли стражу возле спящих молодых людей.
А Натанэль, привычно раскинув крылья над детской кроваткой, внимательно наблюдал за всем, что творится вокруг.
Глава 3. Пробуждение
Родители Валерии – отец Максим и матушка Лидия, ушли из жизни три года назад, буквально один за другим.
Первым от обширного инфаркта отошел ко Господу отец Максим. Следом за супругом, через месяц, с этим же диагнозом, отправилась в «путь всея земли» и матушка Лидия.
Лера очень тосковала по родителям, каждый день исправно читала псалтирь, подавала записки об упокоении…
В церковь, после смерти родителей, они с Игнатом ходить не перестали. Исповедались, причащались, приучали к церковной жизни маленькую Серафиму.
Ходили в тот же храм Святой Троицы, где когда-то служил настоятелем отец Максим, где они венчались и крестили маленькую дочку.
Серафима в храме чувствовала себя, как дома. Поначалу, как и все дети, службу практически не слушала, играла и тихонько разговаривала с Михой, сидя на лавочке у входа, или прямо на коврике возле одной из колонн.
Каким-то непостижимым образом, играя и болтая, она успевала внимательно следить за течением службы. Когда надо – кланялась, когда надо – крестилась. Сначала сама, потом брала тощую лапу Михи и учила «креститься» его.
Постепенно вокруг Серафимы сложилась своя маленькая, детская «общинка». Благодаря солнечной девчушке, и остальные дети, как могли, участвовали в богослужении.
После причастия Серафима становилась задумчивой, даже веснушки бледнели. Долго молчала, и только ближе к вечеру становилась обычным и привычным проказливой и неугомонной Конопушкой.
В детский сад Серафима не