– Ну, это дельно, впрочем, обсуждалось уже. – Михаил Петрович заинтересованно посмотрел на меня. – НКВД работает над созданием отрядов диверсантов.
– Этого мало. Вы можете своей властью формировать такие подразделения. Там ничего сложного. Один снайпер, пулеметчик, радист, сапер. Плюс командир группы. Пять человек. Десять дней – боевое слаживание; грузят на себя взрывчатку, патроны – и в немецкий тыл отправляются. Даже выбрасывать не надо – фронт еще не устоялся, пройдут и так. Понятно, это людей на смерть посылать, а только что еще делать в такой ситуации?
– Снайперских винтовок мало, раций и того меньше… Ладно, подумаю. Хороший совет, Петр Николаевич. По делу. Может, и сработает.
Кирпонос помолчал, потом внимательно на меня посмотрел, поинтересовался:
– Что еще?
Ладно, раз сегодня день советов…
– Нужен дешевый штампованный автомат. ППШ не подходит, слишком сложный, дорогой. Да и редкий он.
– Это еще зачем?
Затем, что я всю войну прошел с ППС. Отличная машинка, то, что нужно в окопах.
– Как немцы атакуют? Сначала артналет. Выбивают станковые пулеметы. С пятисот-восьмисот метров подключаются наши ручные пулеметы. Но их мало. Решающая дистанция – две сотни. На ней надо создать высокую плотность огня. Но как? Не из «мосинок» же…
– Короче, нам нужен аналог немецких MP. – Кирпонос уже забыл, что перед ним старлей, мои советы у него отторжения не вызывали, видать, слишком близко к его мыслям пришлись.
– Да. Делать их как можно больше. Как и минометов. Это будет основное оружие пехоты.
– А что по танкам? Ты же бился на броде у Христиновки…
– Тут тоже Америки не открою. Война долгая будет. И мы, и немцы будем наращивать толщину брони и калибры пушек. Гонка меча и щита. Необходимо уже сейчас требовать новую пушку для T-34: с тем обрубком, что у танка есть, много не навоюешь. Пока поставят, испытают…
Мы еще долго говорили, гуляя по пустынной набережной. Даже обед пропустили.
В какой-то момент Кирпонос спохватился, посмотрел на часы, бросился назад к машине.
– Опаздываем! Гони на Лубянку!
Вот уж не думал, что в один день увижу и Сталина, и Берию. Последний, в отличие от хозяина Кремля, был благодушен и гостеприимен. Нам налили чаю, принесли бутерброды с колбасой. Нарком молчал, пока накрывали на стол.
– Знаю вас, военных, – улыбнулся нарком. – Все в делах да заботах. Даже поесть некогда. Профессиональная болезнь – язва желудка. У чекистов, впрочем, тоже.
Грузинский акцент в голосе Берии был практически не слышен – говорил он чисто. Не так, как Чхиквадзе, тот по разговору совсем русак был, а как диктор на радио. Понятно, что русский для него неродной, слишком правильная речь. Улыбался Лаврентий Павлович тоже вроде искренне.