– А если просто надеть кроссовки? Под платьем их будет не видно.
– Держу пари, мама успеет заглянуть мне под юбку до того, как мы отправимся на бал, – сухо смеюсь я.
– Это вполне в духе твоей мамы, – усмехается было она, но тут же вновь становится серьезной. – Как там у вас в семье вообще дела? Мы с тобой почти не виделись последние две недели.
Я понимаю, к чему она клонит. В вечер смерти Сандера я была слишком потрясена, чтобы послать ей что-то большее, нежели короткое сообщение, но в воскресенье, когда мы встречались за чашкой кофе, рассказала подруге – за некоторыми исключениями – о том, что произошло. По крайней мере, официальную версию, согласно которой Сандер умер от анафилактического шока. Но я в это не верю. Убеждена, мой дед что-то скрывает, хотя я не знаю что. И главное, почему. Кроме того, я почти уверена, что Эмма что-то подозревает. Может, думает, что это было самоубийство. Хотела бы я рассказать ей о своих сомнениях, но не могу, и оттого, что мне приходится лгать, испытываю просто чудовищные угрызения совести.
Я пожимаю плечами и подбираю юбку, чтобы спуститься с небольшого подиума.
– Да, нормально. Все это кажется каким-то чересчур сюрреалистичным, чтобы окончательно осознать, понимаешь?
– Хм. – Эмма задумчиво смотрит на меня. – В это действительно трудно поверить. Обычно конца ожидаешь от старых людей, время для которых уже пришло. Но сколько лет было Сандеру? Восемнадцать?
Я киваю. В моей голове вновь возникают образы Сандера, лежащего передо мной с искривленными конечностями и застывшим взглядом. Я энергично отгоняю их, заставляя себя думать о чем-то другом. Только бы не заплакать. Я прочищаю горло.
– Мы уезжаем на следующей неделе, – говорю я, надеясь, что Эмма простит мне такую резкую смену темы и не будет настаивать на продолжении неприятного мне разговора. – Увидимся на выходных?
– Конечно, – улыбается моя подруга, склоняя голову набок. – А вы правда едете в Нидерланды? Все вместе?
– Ага, – отвечаю я. Балы всегда проходят при дворе грядущего сезона, а поскольку Весенний Дом находится в Нидерландах, вся семья отправляется в путешествие в прекрасный Гронинген. Но об этом я Эмме рассказать не могу. – Однако, – добавляю я, закатывая глаза, – на самом деле мы никогда не видим города, так что не имеет большого значения, здесь мы или там. Все поместья выглядят примерно одинаково.
– Мне, наверное, этого никогда не понять, – говорит, качая головой, Эмма и протягивает мне руку, чтобы помочь пройти в примерочную. Босиком в этом платье я чувствую себя немного неловко, а в туфлях на высоких каблуках не смогу пройти и пары метров без того, чтобы не споткнуться. – Ну разве это можно считать нормальным? – продолжает она. – Я схожу с ума, когда просто уезжаю из страны с родителями. А вы устраиваете балы и все такое.
И снова я не могу выдавить из себя ничего,