Подумав, я поставила цветочек на подоконник рядом со столом и решила сделать кофе – это, по крайней мере, безопасно.
Не только себе, конечно, но и новоиспеченному начальнику. Вдруг проникнется и оценит если не качество напитка, то хотя бы чистоту чашек.
Выходила я буквально на пять минут, помыла чашки и налила в графин воды. В приемной обнаружила маленькую плитку с кристаллами – там можно было вскипятить воду. Ректор оказался эстетом и использовал только стеклянную посуду – никакого тебе презренного металла. Ставишь графинчик на магический кристалл, и нагревается сама вода, а не стекло. Очень удобно.
Возвращалась я бегом, под доносящиеся из кабинета нечеловеческие вопли. Увидев странную картину, я едва не лишилась рассудка. Сердце упало в желудок, а графин с водой – на пол, но я даже не заметила этого.
Мой цветуечек дотянулся до милых ректорскому сердцу труселей и сожрал уже половину, даже больше. Из пасти торчали оборки одной штанины, а за другую с визгом и воплями цеплялось маленькое лохматое существо. Если память мне не изменяла, существо именовалось шушелем и являлось выходцем из тонкого мира.
Шушель истерил, верещал и пытался спасти труселя, мой цветуй не сдавался и спешно дожевывал свою добычу, а я стояла как столб, понимая, что, видимо, снова придется паковать чемоданы.
Наконец шушелю удалось отвоевать резинку с остатками веселенькой ткани. Ругаясь на своем шушелячьем языке, он забился в угол и принялся так жалостливо подвывать, что мне стало очень стыдно за невоспитанного и прожорливого Васуса, который давился, но все же упорно заглатывал остатки тряпки.
– Что за?.. – раздалось за спиной.
Я вздрогнула, сообразив, что пожаловал хозяин кабинета, и отскочила, зажмурившись. Было очень-очень страшно, потому как я понимала: сейчас будут убивать. По всей видимости, не только меня, но и Васуса, а цветочек я в обиду не дам.
– Твоя герань сожрала Труселя? – подозрительно тихо поинтересовался ректор, а я едва заметно кивнула, не открывая глаз. Руки дрожали, ноги подкашивались.
Чего я не ожидала, так это взрыва хохота, последовавшего практически сразу же.
– Что, твареныш лохматый? – со злорадством поинтересовался ректор. – Лишился своей игрушки! Так тебе и надо, погань пакостливая!
Шушель зашипел так громко, что я открыла глаза и успела метнуть чашку, которую сжимала в руке, в сторону гаденыша, нацелившегося на Васика. Реакция у меня всегда была отменная. Гаденыш увернулся, ректор, как ни странно, тоже.
Шушель распушился, заверещал и кинулся на меня. Я испугалась, но отступить и не подумала. Оттолкнула ректора, который занимал слишком много места, и пошла в наступление, вооружившись шваброй.
– Кыш! Пошел, мерзавец! – орала я. – Нечего где ни попадя свое имущество раскидывать!
Шушель вопил, шипел, но пробраться к цветку не мог, хотя и заходил с разных сторон. Мы, наверное, с ним долго танцевали бы, но ректор сделал едва заметный