Когда 26 апреля у меня родился внук Виктор, мы на нашей даче, два деда и отец Вячеслав, упаковали, завернули в пленку пару бутылок: коньяк и болгарское сухое вино, написали на листке из записной книжки пожелание, заложили все в нержавеющую трубу и закопали. Договорились – через пятнадцать лет, на его день рождения, показать ему это место. И пусть сам достает и читает наше послание.
Когда я закапывал послание и вино, вдруг вспомнив о своем «черном ящике», в который сейчас говорю, подумал: было бы здорово, если бы и мои записи лет через пятнадцать оказались интересными хотя бы моему внуку. Когда он вскроет наше послание, мне будет шестьдесят пять лет. Конечно, если доживу. Пусть внук через пятнадцать лет услышит мой голос. И пусть вино не потеряет своей крепости, а, наоборот приобретет новые качества. Может быть, мой голос, мои суждения не утратят терпкости, донесут запах и дух нашего времени, его приметы. Ведь когда-нибудь к нам из будущего, издалека прислушаются и задумаются: кто мы были такие, почему мы такое наломали? Отчего не могли делать очевидные вещи, в силу каких причин? И наступит ли в России такое время, когда возможно станет побороть то, что мешает нам сейчас? Наверное, цивилизация будет на другом уровне. Сначала мы ходили пешком, потом начали ездить на машинах, летать на самолетах, ракетах. Это и есть цивилизация! Вполне возможно, люди будут жить по-другому. Не на таких, как сейчас, самолетах будут летать, а на каких-нибудь шарообразных, яйцеобразных. Передвижение будет с иной скоростью. А культура? А ум? Хотелось, чтобы культура, опережая цивилизацию, поднималась быстрее. Вперед, все выше, выше и выше. Вспомним, Лев Толстой ходил пешком, верхом на лошади в валенках ездил по Москве…
Пришла правительственная телеграмма за подписью руководителя департамента нашей отрасли с поздравлениями по поводу избрания меня членом-корреспондентом Российской инженерной Академии. Приятно, что помнят в общем хаосе… Но большой радости нет. Радость, возможно, и была бы, если б я не так часто сталкивался с жутко суровой нашей действительностью. А она такова: на сегодня нет и не могут быть изобретены и разработаны нашими учеными технологии в нефтехимии, которые могли бы вывести предприятие из экономического провала. Почему? Ответ ясен, он лежит не в сфере науки и технологии, а в сфере ценовой политики и вообще политики. Цены на сырье и энергоресурсы так высоки, что они самую эффективную технологию делают убыточной. Наука в этой ситуации не спасает производство. Науку саму спасать надо. Сегодня профессор в институте получает меньше, чем уборщица на нашем заводе.
Работа с первых дней в секции Академии подтвердила мою оценку ситуации: забота Академии на сегодняшнем этапе – найти возможность выжить науке. Впрочем, одна ли наука