Портал в мир грядущей Первой Мировой Войны открылся легко, как хорошо смазанный замок, который отпирают «родным» ключом, что говорит о том, что, совершив минимально необходимое воздействие, мы вывели этот мир из Основного Потока и перевели его на самостоятельную траекторию. Впрочем, если Франц Фердинанд все же умрет, то все вернется на круги своя. Но мы здесь как раз для того, чтобы предотвратить это нежелательное явление…
А вот и двери в одиночные ВИП-палаты. Их легко можно опознать по дрыхнущим, сидя под стенами, австрийским солдатам, обнимающим винтовки Манлихера с примкнутыми штыками. И тут же, напротив двери, столы, на которых в одинаковых позах мордами лежат сопящие офицеры. Заглядываю за одну дверь: там, в синем свете ночника, сном младенца дрыхнет граф Потиорек, а на полу, упав со стула, валяется его адъютант. Лилия сказала, что местные врачи обработали раненую ногу, кое-как сложили бедренную кость из крупных осколков, удалив всю мелочь, не связанную с мягкими тканями, и закрепили все эпического размера гипсовой повязкой. Срок условного выздоровления – около полугода, при этом никто не гарантирует, что кость срастется ровно, а раненая нога не окажется короче здоровой. В нашем прошлом сей деятель довольно бодро (хотя и неудачно) командовал сербским фронтом с австрийской стороны, и его выбытие с этой должности тоже означает изменение местной истории.
Но сейчас нам требуется совсем не граф Потиорек. Закрываем эту дверь, открываем другую. А там – как раз тот, кто нам нужен, Франц Фердинанд собственной персоной, перемотанный бинтами как мумия египетского фараона. И тут же эрцгерцогиня – храпит, будто извозчик, на отдельной кровати, а на полу, рухнув со стула во сне, сопит не адъютант, а служанка весьма слоноподобных габаритов.
Лилия подходит к столику рядом с кроватью австро-венгерского наследника, нюхает стакан-поильник с носиком, наполненный водой, и морщит нос.
– Это яд, папочка! – авторитетно говорит она. – Проснулся бы этот мужчинка ночью, попросил попить, служанка и подала бы ему этот стаканчик. А напиток в нем таков, что, испив его, уснешь, и больше никогда не проснешься. И тут отравители, которых я ненавижу! Поклянись, пожалуйста, что убьешь их всех.
Я и поклялся. Убью, догоню