– Настя… Я спрашиваю вас о том, потому что мне надо знать, что спрашиваю. Вы должны мне сказать. Вы должны мне верить. Вы должны мне признать. Вы скажите зачем это есть мне знать? Это нужно знать, чтоб сказали Вы мне. Мне, если нужно для германский армия, можно узнать, если отдать вас в гестапо. Но мне нужно знать сам. Мне сам.
Он снова стал говорить с акцентом, а Настя не могла понять, что же его так разволновало.
– Мне тоже нужно то, что знать передать Афанасий Петрович. Вы меня понимать? Если вы дочь враг народа, если к нам пришёл сам, то можете хотеть донести на меня.
Настя понимала, что сказанное Зигфридом может быть, как правдой, так и провокацией. Он, конечно, как кадровый разведчик, мог догадаться о её странной роли в прошедших событиях.
– Вы любить Афанасий Петрович. Я знал я… понял это ещё там…
До сих пор он спокойно относился к её молчанию, но вдруг резко сказал:
– Настья, вы должен мне признать… Это важно. Мне стал мало верить. Когда я спросил, куда направляются дивизии, мне не сказал… Мне не доверять. Но дивизии ушли…
И он пояснил о том, что предупредил Афанасия Петровича Ивлева о готовящейся на одном из направлений крупной измены, которая может стать равной измене или изменам сорок первого. Он говорил о том, что пытался окольными путями узнать хотя бы малейшие подробности. Но это, конечно, серьёзная тайна. Но о дивизиях? Могли бы сказать ему, занимающему высокий пост в Абвере.
Перед Настей встал вопрос из вопросов. Отрицать всё и утверждать, что она добровольно перешла к немцам, значит, либо оказаться в гестапо, либо, если Зигфрид всё-таки искренен, если он решился работать на советскую разведку, лишиться возможности получать информацию, которую, собственно, без неё он и передать не может. Ему ещё нужно выстроить канал таковой передачи.
А Зигфрид настаивал. Он уже на немецком чётко и ясно спросил:
– Вы внедрены в германскую армию сразу, ещё прошлым летом, или вас завербовал Ивлев?
Настя подумала: «Он ведь мог бы действительно свернуть её в бараний рог, но он не сделал это. Так что же, признаться? А если… А что если? Да нужна ли ему вся эта демагогия?».
– Вы честен со мной, я честен с вами, – неожиданно сказал Зигфрид снова по-русски. – Время. У нас нет время. Весна. Германская армия планирует летнюю кампанию. Будет удар. Мощный удар. Я пытаться узнать. Мне не сказать. Мне не верить?! Или просто очень секрет. Нужно передать Ивлев, что измена готовить. И что куда-то пошёл дивизии.
– Да, я внедрена ещё в прошлом году, – сказала Настя.
Это признание словно успокоило Зигфрида, и он заговорил уже без волнения, а потому довольно чисто:
– Надо срочно передать Афанасию Петровичу те данные, которые удалось получить. Срочно.
– Я слушаю вас. Что передать?
– Как вы сможете передать? Молчите? Неужели вы думаете, что я действительно хотел научить вас радиоделу, когда отдал во взвод связи? Я проверил, обучены ли