с утренней тренировки впритык к началу первого урока во второй смене или убегали на тренировку задолго до окончания шестого. Взяли и меня – ну, подумаешь, одной такой «приблудной» теперь станет больше… И даже то, что я живу на съемной квартире, а родители находятся за двести с лишним километров, почему-то тогдашнего директора двадцать восьмой школы Неонилу Александровну совершенно не потрясло. Она только поинтересовалась квартирной хозяйкой, согласилась, что заслуженная учительница, полуслепая пенсионерка, которая нуждается в посторонней помощи, в сомнительные делишки меня не втянет, записала координаты дяди-аспиранта, мужа самой младшей маминой сестры (он жил в университетском общежитии неподалеку), на том и закончилось, даже опекуна с меня не потребовала, как это сделала администрация восьмой школы. Никто меня не пытался загрызть за то, что я не из того «ареала»: моя квартира находилась – о ужас!!! – на территории соседней пятьдесят восьмой школы, математической, в которую, к слову, перевелся из восьмой один из моих бывших одноклассников, и ему тоже было позволено ездить из другого района – похоже было, что только в восьмой школе так ревниво оберегали свои границы. Никого из новых учителей не шокировало то, что я вообще из деревни, к тому, что приехала серьезно учиться музыке, отнеслись с пониманием (в восьмой почему-то считали, что мне это не нужно, и потому старались как можно скорее отправить обратно в деревню), вероятность «загула» не рассматривалась даже при частых пропусках (я в этих случаях днями сидела в фонотеке, и это было не развлечением, а серьезной работой), да и в целом в этой школе обстановка была более здоровой. А вот творчество на некоторое время было забыто. Появились подружки и в средней школе, и в музыкальной – хотя бы изредка ходила в гости, новое жилье было в Центральном районе, появилась возможность чаще ходить в театры, я уже меньше боялась вечерних городских улиц, тем более, от любого театра до дома было минут пять-семь быстрой ходьбы. Но в первую очередь, конечно, нужно было ликвидировать накопившиеся за время учебы в сельской музыкальной школе пробелы – поступление было не за горами: «исправить» руки, привести в порядок знания по теории музыки, много музыкальных произведений мне как будущему музыковеду нужно было знать на слух практически наизусть, а для этого каждое надо было прослушать не один раз, несмотря на объем – симфония, например, в среднем длится около часа, опера – до трех часов (потому и в фонотеке, если уж приходила, сидела весь рабочий день – а он совпадал по времени с уроками во второй смене, по этой причине и занятия в средней школе пропускала). Да еще в девятом классе сломала руку, беглость пальцев восстанавливала очень тяжело, даже в школу ходить перестала в четвертой четверти (вступительные экзамены все равно сдавать надо было на базе восьми классов, поэтому оценки за девятый класс были не очень нужны) – целыми
