-В карцер эту суку. Без воды и еды, пока не решу, каким образом казнить ее… -процедил он холодно, брезгливо отшвыривая ногой заколку для волос.– вспомнил свое негодование в тот самый момент, когда всё произошло.
–Не понимаю, зачем это ей… – задумчиво произнес Омар еле слышно. То ли для себя, то ли для Адама.
В этот момент безопасник вытащил из кармана небольшой прямоугольник и положил на стол. Теперь возле почти пустого стакана виски лежал черный туз пик.
–Метка фаталов. Самых искусных киллеров Европы. – в ужасе произнес Омар, уже даже не бледнея, а синея…
–Девица преднамеренно втерлась к Вам… -кашлянул, подбирая слова, – в доверие, чтобы выполнить заказ…
Адам не сказал ничего. Просто попросил их удалиться и оставить его одного.
Он пил уже третий бокал виски, а словно бы воду. Пережитое настолько сильно заставляло у него внутри всё клокотать, что алкоголь никак не расслаблял. Дерзкая сучка. Никто и никогда так нагло и откровенно не смел бросать ему вызов. Какая-то мелкая шармута (араб.-шлюха), оказавшаяся в его дворце только потому, что Кейтлин посчитала ее интересной зверушкой для его зоопарка, хотела его убить. Усмехнулся сам себе под нос. Позорная была бы смерть – от рук эскортницы. Нечего сказать, достойная участь для правителя. Сжал кулаки. Даже не от злости на дуру-соплячку. Было что-то иное, что терзало его похлеще, чем сам факт того, что он, неуязвимый, всесильный шейх Адам был сегодня в шаге от смерти. Разочарование. Смешно было признаваться самому себе, но он был разочарован тем фактом, что их поцелуй закончился, не начавшись, что она не раздвинула перед ним ноги, что он не попробовал ее. Было что-то в этой нахалке, что цепляло его – и он пока сам не мог понять, что именно. Дерзкий взгляд? Хрупкое тело? Загадка?
–Омар!– закричал он, зная, что тот терпеливо и покорно ждет его у двери снаружи.
Через мгновение в проеме показалась голову евнуха.
– Отведи меня к ней… Хочу с ней поговорить…
***
Адам Макдиси прошел в слабо освещаемое помещение и увидел сидевшей на полу виолончелистку, опасливо, но агрессивно сейчас впившуюся своими огромными черными глазами в его статную фигуру в проеме двери карцера. Ее тело, все еще облаченное в красное платье, которое успело изрядно пообтрепаться и помяться, сейчас казалось еще более хрупким на фоне массивных неотесанных камней стен тюрьмы. Белоснежная кожа отливала холодной бледностью в тусклом свете оголенной лампы на потолке. Нижняя губа Ники была разбита и немного припухла. Запекшаяся на ней ранка смотрелась как вишневая капля помады…
Подошел вплотную к ней, почти касаясь ткани платья своими ботинками. Посмотрел сверху вниз…
Схватил ее за волосы, намотал их на кулак и заставил задрать голову, заглянуть ему в глаза.
Ершистый, острый взгляд, отдающий ядом презрения и ненависти. Ее реакция на него была странной – даже интересной.