Жена Мария Ильинична, крепкая полногрудая женщина в цветастом платке, не выдержала и всплеснула руками:
– Что ж ты, ирод, за песню такую похоронную затянул?! Дочь замуж выдал, радуйся! Что ж ты мне душу рвешь, скотина?!
Тихон Авдеевич аргументы не принял и продолжал петь, с чувством постукивая кулаком по столу. Парочка гостей неуверенно подвывала в унисон. Пели акапельно, так как гармонист Иван, из чувства протеста и солидарности с женихом, демонстративно положил гармонь на траву и теперь сочувствующе смотрел на Костю. Сами же молодые сидели во главе стола: грустные, растерянные, оплеванные.
На третьем куплете Маруся не выдержала и, уткнувшись хорошеньким лицом в пиджак мужа, тихонько заплакала. Костя махнул рюмку и треснул кулаком по столу:
– Хватит, папаша!
Стало тихо. Лишь плеск реки далеко внизу по склону, да шелест легкого майского ветерка в ветвях. Тесть поднял на него красные глаза.
– Ой, кто это у нас такой грозный?! – нарочито испуганным голосом пискнул он. – Не иначе сам Константин Бестужев, мой зять?! Точно – он! Кузнец, столяр, почетный житель Лоскутовки и просто красавец-мужчина!
Он привстал, оперся костлявыми кулаками в стол и рявкнул:
– А еще – сорокапятилетний алиментщик!
Мария Ильинична пихнула мужа в бок, но тот лишь отмахнулся и сел, нервно раздувая ноздри. Костя рывком расслабил галстук, стянул его через голову и швырнул на стол. Маруся испуганно прижала ладонь ко рту, гости молча наблюдали за противостоянием тестя и зятя.
– Я, Тихон Авдеич, от ответственности не бегу, потому и алименты плачу! Сына люблю и навещать буду! Но мать его не любил никогда! Так получилось! Бывает, люди ошибаются! Это жизнь!
– Настасья уже давно в городе с другим крутит! Я лично видел! Что ж Косте теперь крест на жизни своей ставить?! – угрюмо сказал гармонист Иван.
– Помолчи, твое дело маленькое – гармонь мучить! – оборвал защитника Тихон Авдеевич и снова уставился на Костю. – Ты мне скажи, мил человек, у нас что, баб мало?! И вдовые есть, и разведенки. Мог бы найти – село, чай, не три двора! При чем тут моя Маруся, а?! Мы ее с матерью растили, воспитывали, а тут приперся какой-то пижон и замуж ее потащил?!
Он посмотрел на дочь.
– А тебе что, парней молодых мало?! Я тебя спрашиваю! Мишка Рукосуев чем тебе не жених, а?! Хороший парень ведь! А Митька Сухозад?! Бедовым пацаном рос, озорничал, уж я ему уши драл-то знатно! Зато почетным трактористом вырос! Чего тебе не хватало, дочь?! Молчишь?!
Рука схватила бутыль с самогоном, плеснула в стакан до краев. Гости, почувствовав себя неуютно, заерзали.
– Тихон, да перестань ты! Ну любят друг друга!
– Костя – парень свой! Поди пятнадцатый год уже тут живет, только с хорошей стороны знаем! И по дереву, и по металлу – мастак! Рукастый!
– Притретесь еще! Поначалу у всех бывает!
– Авдеич, у тебя уже от самогонки резьбу сворачивает! Успокойся!
– Ты, Тихон, раньше бы характер показывал! Или специально