Посмеиваясь над собой, он опять наслаждался днём, чудным сосновым бором, воздухом, пропитанным живицей, и, выходя к реке, твёрдо решил – завтра рыбачит с Генрихом, а искупаться нужно непременно сейчас, не дожидаясь вечера, пока солнце ласково и нежно. Осеннее тепло летуче, подхватится, улетит, и жди будущего лета.
Он успел вволю наплескаться, иззябнуть до синевы, даже нырял у обрывистого берега, не раков искал, а так, смывал усталость, и когда вернулся в купальню, кожа была – гусиной. Солнце не обмануло, грело хорошо, не хватало лишь полотенца высушить голову, но Константин радовался и тому, что есть – теплу, чистой воде, свету.
4
– Тамара Юхансон, «Женщины Швеции». Господин Вабилов, не является ли отсутствие вашей жены на церемонии награждения очередным свидетельством мужского деспотизма? Домострой – так это по-русски.
Домострой. О, Господи, домострой!
Вабилов задавил в себе смех – надрывный, горький, со слезками, – и ответил вежливо.
– Нет, не является. Со дня на день мы ожидаем пополнения семейства, и потому моя жена сочла, что рожать и получать награду одновременно будет уж слишком даже для самой эмансипированной женщины.
– О! – корреспондентка явно оживились. Фагоциты, парабиоз – кому это, если честно, интересно, а вот личный момент! – Тогда вас можно поздравить дважды.
– Рано, сударыня, рано. Постучите по дереву.
Вабилов держал улыбку, как пятипудовый куль – напряжением последних сил.
Они не посмеют. Они не посмеют.
– До вечера, господа, – атташе демонстративно посмотрел на часы. – У господина Вабилова очень плотный график. Сожалею, но сейчас он вынужден оставить вас.
Охранники оттеснили корреспондентов. Собственно, теснить не потребовалось, не толпа. Человек десять всего: трое своих, русских, местные, плюс скандинавы. Карманная пресса.
Они покинула зал важных персон Таллинского вокзала, зал, где двадцать минут шла хорошо импровизированная пресс-конференция – Вабилов, атташе, охранники. «Руссобалт», чёрный, длинный, блестящий, ждал их у специального выхода.
– Автомобиль консула. Прошу, – атташе подвел его к мотору. Шофёр, в казацкой форме – фуражка, штаны с лампасами, – распахнул дверцу.
Изнутри «Руссобалт» был не меньше, чем снаружи. Коврики на полу, занавески на окнах. Атташе сел рядом, один из охранников – вместе с шофёром, остальные – в мотор попроще, что пристроился позади.
– Трогай, Микола, – скомандовал в переговорную трубку атташе. Машина покатила тихо, едва слышно.
– Впервые в Ревеле? – атташе раскрыл погребец, притороченный к перегородке, отделяющей водителя от салона. – Выпьете чего-нибудь? Личные запасы консула, Ивана Андреевича.
– Был когда-то. Давно, он ещё нашим был.
– Нашим он и остался. Глядите, – атташе указал на окошко. – Вон, флаг