– Что? – отозвалась Тейша.
Зейнаб снова фыркнула.
– Смерть и забвение!
Горестный вопль прокатился по заступившим.
Теперь уже многие упали в пыль, а двое поползли к зеркалу на брюхе. Копейшики халифа опустили копья и слаженно шагнули вперед.
– Но спасение есть, – вознеслось над дорогой. – Я – ваше спасение. Придите ко мне и живите как раньше. И будете спасены от гнева моего!
Тейша внимала словам, словно дождю, они жили в ней, заставляя радоваться и ужасаться, отчаиваться и надеяться.
Халиф говорил: «Смерть» – и она умирала. Халиф говорил: «Спасение» – и она истово желала спастись. Халиф говорил о стаде верблюдов каждому, и Тейша верила, как не верила никому на свете за всю свою маленькую жизнь.
– Эй-эй, – за руку поймала ее, собравшуюся спуститься к зеркалу, Зейнаб, – больно уж ты, девочка, впечатлительная.
– Погоди, аба, – шептала Тейша, – дай дослушать.
– А чего слушать? – со вздохом поднялась старуха. – Они уже вон, все…
Из трех десятков разбойников отобрали пятерых покрепче в отряд да двух женщин на забаву. Остальных закололи.
Они валялись и плакали, потом умирали.
Зеркало принесли в повозку черное, будто в копоти.
Тейша шла как пьяная, ее мотало из стороны в сторону, и если бы не Зейнаб, лежать ей где-нибудь с воинами или среди коз.
Тейша улыбалась.
– А, правда, он замечательный?
– Кто? – спросила старуха, придерживая девочку.
– Наш господин халиф. Он вовсе не коротконогий. Его все любят.
– Зря я тебя повела…
– Нет-нет, он же все правильно говорил этим людям. Они забыли, кто он… А он им напомнил…
– Это зеркало, девочка.
– И что?
Зейнаб обхватила своими ладонями лицо Тейши.
– Очнись, девочка, – сказала она в зажмуренные глаза. – Зеркало говорит то, что нужно. Но думает ли так халиф?
Тейша захихикала.
– У тебя ласковые ладошки, аба.
– Глупенькая, – сдалась Зейнаб, – вот будешь чистить, узнаешь.
– Я готова чистить, аба.
Они дошли до повозки.
Покосился, коротко взмыкнув, вол. Не накрытое зеркало смотрело в небо черной дырой.
– Какое оно грязное, – сморщилась Тейша.
– Это помыслы нашего халифа.
– Аба!
– Ты услышишь их под ладонью.
До заката они въехали в Иль-Сатх.
Наместник был предупредителен – их встретили открытые ворота и уставленные едой дастарханы. Халиф Муннар был доволен. Долго и без зеркала говорил про гнусного Рахим-Оолдоза и возвращение порядка. Приказал пополнить припасы, реквизировал верблюдов и присмотрел местную красавицу.
Сверкали сабли, плавился щербет.
Из шатра наложниц доносился веселый смех, багатуры халифа, скалясь, прохаживались