Это точно была Кизель. Сомнения быть не могло. Иначе она не смотрела бы в пол и не придумывала бы себе тупых имен, которых, наверное, даже не существует. Сначала я тупо вглядывался в стену и думал над чудовищностью ситуации. Моя бывшая любовь сейчас будет убирать за мной говно. Какая мерзость. Мы ведь были детьми. Вместе учились. А теперь она будет убирать за мной говно. Мы отвечали у одной учительницы, она давала мне списать, а теперь она будет убирать за мной говно. Какой ужас! Когда я начал заниматься бизнесом, когда впервые изучил финансовую грамотность, я ожидал, что это поможет спасти мне весь мир. Со мной будет ходить красотка в обтягивающем платье и с огромными сиськами. На ней будет самая дорогая шуба, которую она купит с моей кредитки. Вся страна будет следить за нашей личной жизнью. Она будет жаться ко мне и постоянно допытываться, почему я такой грустный. А я в ответ лишь промолчу и притворюсь веселым. Держа в голове мысль о том, сколько денег ещё перевести на благотворительность. Скольких детей спасти от тирании и голода. Как много людей находятся в неволе и несправедливости, и как здорово иметь деньги, которые могут им помочь. Я буду отказывать жене в покупках одежды, сделанной из животных, аргументируя это тем, что она менее удобная и полезная для её нежной кожи. Но на самом деле буду заботиться о тех несчастных норках и тиграх, которые лягут во имя её красоты. В это же время моя Кизель убирает за мной говно… Так я просидел около получаса, просто втыкая в стену. Я забыл о боли в животе и моем недавнем позоре. Передо мной стояла та самая девочка, которая молча сидела у дверей кабинета и готовилась к урокам. Дите…Знала бы ты, что тебя ждет. Впервые за долгое время я пустил слезу. Никогда мне не было так плохо душевно. Пожалуй, мне не сложно было убить человека и никак на это не среагировать. Я готов пройти по головам. Сжечь деревню. Устроить страшнейший геноцид в истории человечества. Но стерпеть такое… Самое страшное, что она не испугалась, не дернулась, не заплакала и даже никак не показала своё жалкое положение, а просто соврала. Наверное, за это долгое время она перестала быть пай девочкой и обрела то, что мы называем волей. Пускай она соврала, но кто её в этом осудит? Как последняя попытка выжить, как загнанный в угол волк. Это её последний бой, и я дал ей его выиграть!
Спустя какое-то время я решил сходить покурить. Летний воздух мне не помешает, а сигареты – это меньшее, что может мне помочь. Вечером приду домой и напьюсь. Почему-то уйти сразу же не пришло мне в голову. Я шел никакой по лестнице. Живот ещё постанывал, но я этого практически не чувствовал. Во рту уже уныло висела сигарета, а пальцы игрались в кармане спортивок с зажигалкой. У входа я заметил охранника, который продолжал улыбаться чему-то непонятному. Вдруг я заметил врачей, которые на повозке увозили полностью закрытое тело.