– Или боевое взаимодействие, – бросил стоявший рядом с нами лейтенант-артиллерист, вероятно наблюдатель.
– Это то же самое, – ответил Грубер. – Кстати, Флавио, вы чувствуете себя стражем Европы у границ Азии? Эллином Геродота? Героем «Анабасиса»? Этером Александра Македонского? Крестоносцем на берегу Дарданелл?
Я не нашелся что ответить. Зондерфюрер продолжил, почему-то понизив голос:
– Невероятно, но я ощущаю нечто подобное. И это ужасно глупо.
Разгром был полным и сокрушительным. Говорили о ста семидесяти тысячах пленных, сотнях захваченных танков и пушек, неисчислимом количестве снарядов и патронов. «Теперь нам придется перейти на русское оружие, – пошутил кто-то из немцев. – Ведь надо как-то извести трофейные боеприпасы». В тот же день поступили известия о немецком контрударе в районе Харькова. «Чего и следовало ожидать», – кратко заметил Грубер. Почти все русские к северо-востоку от Керчи были либо захвачены в плен, либо ушли на таманский берег. Лишь в отдельных местах они еще продолжали переправляться и оказывать сопротивление, неся огромные потери от бомбежек и орудийно-минометного огня. Совершив поездку к местам завершающих боев, мы осмотрели завод, бывший некоторое время ключевым объектом русской обороны, и понаблюдали за приемом новых пленных.
– Для них война окончилась, – сказал бывший с нами лейтенант из роты пропаганды. – Но я не перестаю удивляться, с какой готовностью они бросают оружие.
– За исключением психопатов, укрывшихся в окрестных каменоломнях, – заметил на это сопровождавший нас лейтенант пехоты; он служил в дивизии, стоявшей в Керчи еще прошлой осенью и зимой. – Такое было и в прошлый раз. Те, первые, сумели дождаться новогоднего десанта и соединиться со своими. Кто выжил, конечно.
– Думаю, этим придется ждать слишком долго, – ответил лейтенант-пропагандист. – И никогда не дождаться. Учитывая происходящее в районе Харькова, сомневаться в близком разгроме красных не приходится.
Я не удержался от вопроса офицеру пехоты.
– Честно говоря, мне верится с трудом. В каменоломнях, почти полтора месяца… Чем они питались? Где брали воду?
– Воду? Слизывали со стен. А мы их морили голодом и пытались утопить, запуская в штольни воду из моря.
– Страх перед комиссарами, – решительно заявил лейтенант-пропагандист.
Лейтенант пехоты, помедлив, кивнул.
– Разумеется, что же еще.
В Феодосию мы отправились, не дожидаясь, когда последний участок керченского берега будет очищен от русских войск. «У меня еще множество дел в Симферополе, – сказал зондерфюрер, – надо посетить Евпаторию, Ялту, Алушту – и всё это прежде, чем Манштейн возьмется за Севастополь».
Одним из первых впечатлений от нового города, древней генуэзской Кафы, была вынужденная остановка – которая по счету за последние дни? – на оцепленной солдатами