чтоб к тебе лететь,
но темница не открылась:
взаперти сидеть
я его приговорила
до скончанья лет, –
не тревожь его, мой милый,
не мани на свет.
Ночной звонок
Однажды глушь ночи бессонной
нарушил громкий, резкий звук:
«Алло!.. – но в трубке телефонной
эфира треск и сердца стук. –
Ты кто, мне в полночь позвонивший,
не побоявшись разбудить –
знакомый давний, вдруг решивший
со мной за жизнь поговорить?
Быть может, странник ты бездомный
и, кров уютный не найдя,
в холодной будке телефонной,
защиту ищешь от дождя?
А может, ты избранник божий
и призван снять меня с креста,
смыть кровь с моей зудящей кожи
и оживить мои уста?
Возможно, номер мой случайно
тобой был набран – от тоски?» –
в ответ недолгое молчанье,
потом… короткие гудки.
Немая ночь чернела жутко
за переплётами окна,
и на рычаг упала трубка,
и снова я совсем одна.
«Я не вернусь…»
Я не вернусь,
и ты не возвращайся;
не отзовусь,
и ты не отзывайся;
не напишу,
и ты мне не пиши; –
а боль уйдёт,
исчезнет из души.
Мне всё равно
когда произойдёт:
пройдёт пять лет,
а может, сто пройдёт,
и я пойму:
осталась, – не ушла, –
я не умру:
я раньше умерла.
«В каких краях далёких…»
В каких краях далёких
я побывала в снах:
там сосны так высоки,
в нетоптаных лесах;
там зверь давал мне лапу,
а птица пела так,
что я снимала шляпу
и плакала в кулак.
Разлук там не случалось,
средь этой красоты
всё сразу получалось,
сбывались все мечты.
В лазури с облаками,
как вешний день светла,
придуманная снами
чудесной жизнь была.
И наяву лесами
бродила долго я,
и сладкими слезами
омыта жизнь моя,
и горькими омыта, –
глаза от слёз красны, –
но, тó, что пережито,
на сказочные сны, –
прошу меня понять, –
я не хочу менять.
«Где-то по России…»
Где-то по России
скорый поезд мчится, –
лечь пораньше хочется,
чтоб скорей уснуть.
Пусть вагончик синий
мне во сне приснится, –
пусть чуть-чуть короче
станет, к встрече, путь.
«Когда в твоей руке…»
Когда в твоей руке
моя рука лежит,
и на твоём виске
от нежности дрожит
и бьётся тоненькая вена,
я начинаю