– Вера Львовна… – я лагаю, как старый пентиум, кашляю, но справляюсь с собой, – мне глубоко похер на приказы Витали, ясно? Ты, Вера Львовна, моя домработница. Я тебе плачу бабки. Какого хера какой-то хер тебе приказывает, что делать в моем доме?
К концу фразы я вхожу в голос и, уже не сдерживаясь, гремлю на всю комнату.
– Так, а ну не ори на старушку, Антон! – тут же строжает Львовна, моментально напоминая мне, что в прошлом она – майор милиции. Именно милиции, а не полиции, а это – много говорит о человеке. – Тебе надо сдавать книгу. Все сроки просрал. К тому же, у тебя в доме теперь ребенок. И животное. И им совсем ни к чему еще одно животное рядом, понятно?
– Львовна, – ласково рычу я, – я ведь тебя уволю…
– Попробуй, Антоша, попробуй… – так же ласково, в тон, отвечает мне старая перечница, – а я посмотрю, через сколько часов, заметь, Антоша, не дней – часов, ты попросишь вернуться…
– Слишком ты нахальная стала, Львовна, – хриплю я, прикидывая, что будет, если она вдруг откажется у меня работать, и внутренне содрогаясь от одной только мысли об этом.
– Это ты, Антоша, стал много пить. Тебе книгу сдавать. Виталий Борисович расстраивается, что ни дозвониться, ни дописаться не может до тебя… И ребенку нечего плохой пример подавать… Она и без того нахлебалась…
Рычу, отрубая связь.
Слушать проповеди за свои бабки от своей же доработницы… До чего ты дошел, Буров?
Понимаю, что придется это проглотить все же.
С людьми я схожусь очень плохо, и они платят мне взаимностью.
Львовна, при всей ее нетолерантности ко мне лично, бесценный кадр.
Спокойная, с крепкой психикой, чистоплотная и вкусно готовит жрать то, что я люблю. Не болтает, не сплетничает, блюдет коммерческую и личную тайны.
Терпит мои заскоки, хотя, какие у меня там заскоки?
Я же практически ангел, блять!
Правда, до нее ни одна домработница и недели не держалась.
А Львовна уже четвертый год тут. Приходит три раза в неделю, делает свои дела, в мои не лезет… До сегодняшнего дня.
Она мне один раз даже жизнь спасла, вызвала скорую, чтоб меня откапали и вернули в реальность. После этого случая я сдерживаю свои порывы. Немного.
– Ой, какая прикольная штука! – голос Драконяши, о присутствии которой я успеваю забыть в запале, заставляет замереть, а затем резко развернуться. И опять замереть. – А это копье, да?
В руках у безумной девки боевой дротик индейцев навахо. Его преподнес мне один из читателей на какой-то очередной издательской тусне. Этот мужик клялся, что конец дротика измазан слизью южноамериканской лягушки. На минуточку, самой ядовитой твари на планете…
Глава 3
– А почему такой маленький? – она не смотрит на меня, а то бы давно уже забила тревогу, потому что, сто процентов, моя рожа сейчас – реальный стоп-сигнал. И, наверно, даже цвета такого же. Красного, блять. Но Драконяха пялится на дротик,