– Слушай, крошка, – неожиданно он притормозил, провел ладонью по ее лицу, мягко отводя пряди назад, – ты не бойся нас. Мы не звери. Просто давно не было никого. Мы осторожно.
– А хочешь, не будем, а? – его брат тоже наклонился над испуганной девушкой, облизнул губы. Было видно, что это предложение далось ему с трудом и явно было полной неожиданностью для старшего, потому что тот только выругался грязно. Но не стал останавливать. – Сейчас кого другого попросим?
Том в это время неосознанно поглаживал промежность девушки, мягкими аккуратными движениями, рождая в ее расслабившемся после алкоголя теле неожиданно сладкий отклик.
Лиса, невольно подрагивая и тяжело дыша, закрыла глаза. И представила на месте братьев Дэниэла. И поняла, что не хочет. Не хочет, чтоб первым был он.
Пусть уж лучше хантеры. Пусть так. Только не этот скот. Не это животное.
Может, братья будут нежнее? Они же не торопятся. И даже спрашивают.
В их мире, где женщина – давно просто товар, это очень странное поведение. И особенно странное для хантеров, привыкших брать без разговоров.
Может, раз так осторожничают, то пожалеют?
– Нет, – она посмотрела в упор на Тома, перевела взгляд на Ченни, – хочу вас.
Том, переглянувшись с братом, и, не скрывая довольного блеска глаз, прошелся еще раз по нежной плоти, пробуждая невольную дрожь, откинулся на руках, оглядывая их собственность на сутки, наклонился опять, целуя шею, ключицы, спускаясь к груди, заводясь еще сильнее и понимая, что, пожалуй, эти ритуальные танцы надо заканчивать. А то как бы не облажаться. Ченни потом ржать будет до икоты.
Девочка была настолько нежной и податливой, настолько шикарным и неожиданным для них, двух матерых дегенератов, подарком, что сил уже не оставалось. Потом они еще потанцуют. Потом. Попозже. А сейчас…
– Бл*, никакого терпения нет, ты уж прости, крошка, – пробормотал он, еще шире разводя ее ноги и плюя себе на руку, распределяя слюну по члену и по промежности девушки. – Потерпи чуть-чуть…
Он посмотрел на Ченни, тот понятливо прикрыл Лисе рот рукой, другой прижимая ее запястья над головой и одновременно жадно прихватывая губами напряженный острый сосок.
Лиса даже не осознала сначала, что это была боль.
Она не боялась боли, в последнее время, после смерти Ненни, даже привыкла к побоям, к тому, как разрывается голова от ударов, как жаром остро обжигает внутренности, когда кулак врезается в живот.
Но она никогда не думала, что может быть так больно.
Так, что сначала это даже не воспринялось, как боль. Это было нечто совершенно запредельное, дикое и непонятное.
Она не закричала, когда Том вошел в нее, разом, во всю длину, не жалея.
Она просто неосознанно сильно сдавила зубами ладонь Ченни, так, что прокусила кожу до крови, и выгнулась, насколько это было возможно под тяжелым жестким телом.
И закрыла глаза. Совершенно сухие. Организм не смог отреагировать на такое привычной