– Ваш багаж доставят, не беспокойтесь.
Доставят? Но куда? Я всё-таки беспокоился. Ну, как пропадет, что делать? Одежда и всё прочее… В Оберхофе и то поди, купи, что нужно, а уж здесь…
Я хотел сказать, что и сам отнесу багаж куда нужно, но стюард исчез.
Вместо него в салон вошёл благообразный господин совершенно европейского вида. Знаете, европейцы отличаются не одеждой (костюм на господине был консервативный, не дороже восьми сотен евро, или даже пяти, столько и стоят приличные костюмы для трудовых миллионеров), даже не зубами. Они двигаются иначе. Наш человек, хоть депутат, хоть профессор, хоть работяга, идёт так, будто в любую секунду его могут толкнуть, ударить, а то и убить. Напряжённо идет. А европеец идет свободно. Не развязно, а уверенно. Почему – не знаю. Судя по истории, и толкали, и убивали в Европе предостаточно. А, вот ещё: у нашего выражение лица говорит, что его и унизить, и ударить имеют право, жаловаться некому. А у европейца такого выражения нет. И у этого господина тоже не было.
Эти мысли пронеслись в голове быстрее, чем господин сделал положенные шаги от входа до кресла, в котором я сидел. И я думал быстро, и господин двигался неторопливо. Да и трудно ему торопиться, он прихрамывал. Несильно, но специалисту заметно. А я специалист как раз по движению человеческого тела во времени и пространстве. Похоже, у господина протез левой ноги. Отличный протез, но всё ж кинематику меняет.
– Позвольте представиться: Шувалов Афанасий Михайлович, управляющий. Вас я, разумеется, знаю, вы – наш новый эксперт, Иван Фёдорович Фокс.
Я наклонил голову, соглашаясь. Иван Фокс, он самый. Но почему эксперт?
Я не спросил, но Афанасий Федорович сам объяснил:
– В замковой табели о рангах вы означены, как эксперт в области физического воспитания.
– Табели о рангах? – не удержался я.
– Это звучит лучше, нежели платежная ведомость, так нам, по крайней мере, кажется. Позвольте проводить вас и обсудить наши порядки-распорядки.
Проводить, так проводить. Хотя если порядки-распорядки, то годится и проводить-препроводить-сопроводить-выпроводить.
Впрочем, выпроваживать меня даже глупо – и не за что, и незачем, я ещё и аванса не отработал. С чего такая мысль вообще пришла мне в голову?
А просто пришла, и всё. Брела мимо, дай, думает, зайду. И зашла. Ко мне часто глупые мысли заходят. Просто потому, видно, что их, глупых мыслей, куда больше, чем мыслей умных.
Мы вышли на перрон. Перрон словно из немецкого городка, патриархального, тихого, куда не добрались новые немцы, сиречь албанцы, банту и магрибы. Не две тысячи тринадцатого года городок, а тысяча девятьсот тринадцатого. Чистый, каменный, повсюду клумбы. Всё очень аккуратно, ни плевков, ни семечек-орешков, ни жевательной резинки.
И вокзал тоже очень уютный снаружи. А какой внутри, я не посмотрел – мы обогнули здание и подошли к автомобилю.
У