Но больше всего, конечно, симпатизировал запах. Люди пропитывают свое тело ароматами, пытаясь слиться с природой, и если бы у него, хвостатого, была такая возможность, он бы прыснул себе на холку пару капель прогорклой крови.
Когда люди прошли мимо, обдало ветром. Дурманящий запах поднял такое сильное влечение, что лапы сорвались и побежали сами по себе. Следуя за людьми по коридору, они вышли к раковинам и унитазам. Эту комнату он терпеть не мог, но сейчас был исключительный случай.
– Как же я буду умываться? – Человек поднял руки, звеня железом.
– Твои проблемы! – Ответил Повислый и скрылся за углом.
Человек постоял минуту, вглядываясь в своего сородича в отражении. Когда тот улыбнулся ему, послышался треск тряпки. Человек разорвал одежду и скинул ее на пол. Засунул голову в раковину. Зажурчала вода – самый раздражительный звук на свете. Хотелось убежать, но в воздухе стали распускаться новые ароматические оттенки. Вода разбавила тот крепкий дух прогорклой крови, делая его все более и более сладким.
Шея, грудь, руки, некогда окрашенные у человека в черные и алые тона, становились бледно-розовыми. Не смывай, хотелось крикнуть ему, оставь, тебе так лучше идет – но кто будет слушать хвостатого? Пусть дурман уходил, но влечение к человеку оставалось.
«Вот он, человек, которому я готов подчиниться. Приятель, хозяин и Вожак»
Твердыми ударами по плитке Повислый принес Вожаку одежду.
– Держи, натягивай. Я расстегну кандалы, чтобы ты лучше умылся. С мылом. Потом отправишься на свиданку.
– Куда?
– На свиданку. К тебе мать пришла.
Вожак отшатнулся от связки ключей, как от огня.
– Шутишь, Повислый?
– Ни разу.
– Нет, так я не пойду. Я не могу ей показаться в таком виде.
– Без кандалов пойдешь. Но не расслабляйся. После я надену их снова. – Он расстегнул железо и добавил: – Я тебе не Повислый, сукин сын!
Через пять минут, когда хвостатый вместе с Вожаком перепрыгнул через высокий железный порог, какая-то женщина вылезла из-за стола и воскликнула:
– Глеб!
– Мама… – чуть слышно сказал Вожак. Он имел такой вид, что, казалось, вот-вот упадет. Женщина бросилась с объятиями, но он устоял. – Как твои дела?
– Горе ты мое луковое! Как могут быть дела у матери, когда у нее сын в заключении сидит? Плохо, конечно, Глеб, я себе места не нахожу. Мечусь из угла в угол… но сейчас чувствую себя лучше. Так рада видеть тебя!
– И я, поверь мне.
– Ну, как ты здесь? Рассказывай. Как кормят?
– Сносно. Три раза в день, как в лагере.
– Там кормят четыре раза. Ты, между прочим, похудел.
– Теперь понятно, почему.
– А условия в общем какие?
– Ну, я не зря вспомнил про лагерь. Здесь практически так же, только…
– Только