– Совершенно неожиданно оказаться в такой роли, да, господин Лавиолетт? – доверительным тоном поинтересовался я у инквизитора Конгрегации, отделяя второе ребро. – Мне, если что, все это тоже в новинку. Я впервые самостоятельно предаю человека мучительной смерти через казнь… хотя, если смотреть на вопрос философски: достоин ли называться человеком тот, кто сознательно наделил себя правом карать беззащитных?
– Ты!.. Ты!.. – вновь захлебнулся криком Лавиолетт.
– Что-что?
– Ты сам-то кто? Ты сам сейчас безжалостный палач…
Очередное отделенное от позвоночника ребро прервало слова Дитриха.
– Справедливое высказывание, – согласился я с ним. – Действительно, как все непросто в этом совсем не черно-белом мире. А давай вспоминать сейчас вместе, сколько и по каким причинам каждый из нас отправил людей в Посмертие через мучительную казнь? Поиграем в имена приговоров? Сначала ты, потом я, готов?
Лавиолетт в имена играть не пожелал, громко и обреченно взвыв, проклиная меня на все лады. Рядом послышался сдавленный выдох. Который, несмотря на визги чрезвычайного полномочного посла, я услышал. Скосив взгляд, увидел, что стоящий рядом Кавендиш серьезно побледнел. Да, ему сложнее – он не пережил момента гибели Блайда в гостинице, где заживо сожгли весь наш отряд. Но и не скажу, что я без подобных эмоций: мне гораздо проще было бы сейчас Лавиолетта пристрелить и скинуть вниз. Но если делать все сейчас по законам Северного круга, то Хель может счесть, что мой долг выплачен. Так что пусть лучше один мученик выкупает своей жизнью жизни других – подумал я, отделяя от позвоночника Лавиолетта очередное ребро.
После быстрый взгляд в другую сторону, на Ливию. Удивила – на происходящее целительница взирала совершенно бесстрастно. Как будто за тем, как вырезают кровавого орла не впервые наблюдает и для нее это дело обычное.
– Ливия? – с очередным ударом произнес я.
– Да.
– В посольстве-резиденции Конгрегации ты была не очень довольна Кавендишем.
– Да.
– Почему?
– Он не стал убивать младшего судью.
– Да? И почему? – отделив очередное ребро воющего Лавиолетта, глянул я в другую сторону, на Кавендиша.
– Не смог, – просто ответил Кавендиш.
– Не смог? – удивился я.
– Она была… – замялся Кавендиш.
– Юна и беззащитна, – усмехнулась Ливия.
– Юная и беззащитная младший судья? – удивился я.
– Да, – буркнул явно смущенный Кавендиш.
– Что-то мы последнее время излишне миролюбивы, – задумчиво произнес я, нанося еще один