Но голос у Фомина был посредственный, умные фразы в голову не спешили, а откупоривать шампанское в присутствии командира сочли бы непростительной дерзостью. У него и шампанского-то никакого нет. Есть спирт, которым бортмеханики, согласно опять же традиции, должны протирать разные технические поверхности. Но спирт выстрела не даёт…
Буднично, совершенно неторжественно зазвенел таймер.
– Пора, Андрей Борисович, – сказал Командор Ванштейну.
Оба сели за кресла пилотов, синхронно – или почти синхронно, взялись за рычажки торможения.
– Три, два, один, ноль, – скомандовал Командор, на «ноль» поворачивая рычажок. То же сделал и Ванштейн.
Никакой нужды в дублировании не было. Повернуть рычажок мог и один человек. Более того, торможение началось бы и вовсе без пилота – Цифруша просто обязан дать команду на торможение. Вдруг экипаж вымер от неизвестной межзвёздной болезни или, тьфу-тьфу-тьфу, ещё хуже, упился спиртом из запаса Фомина.
И вообще, торможение начнется не сейчас, а минут через семь, когда иссякнет последняя порция гатрамонов. А ну как не иссякнет? Тут-то бортмеханик и явит себя в полной красе: почешет в затылке, руками всплеснёт и начнет откручивать гаечки. Все подряд, какие попадутся, потому как откручивай, не откручивай – одно. Гатрамонную камеру в полёте не чинят.
Все трое переводили взгляды со спидометра на часы, с часов на спидометр. Смешно, но спидометр был совершенно в духе автомобильного, как те, что устанавливал прадедушка на первые «Москвичи». Не совсем такие, побольше, и скорость не в километрах за час, а в сантисветах меряет, но всё равно – очень похоже.
И спидометр, и часы были данью традиции: Цифруша на экране выдавал несравненно более точные сведения. Да и изменение скорости в первые минуты на глазок не заметишь, когда табло в сантисветах. И теоретически почувствовать они не могли ничего. Выброс гатрамонов прекратится, вот и торможение. Это вам не баллистическая космонавтика по Ньютону – разогнался один раз и спи, отдыхай. Релятивистский полёт требовал постоянной работы двигателя, иначе скорость упадет ниже критической. Что, собственно, сейчас и должно произойти: гатрамоны иссякнут, и Пространство само затормозит «Королёв», безо всяких дополнительных усилий.
Но опять же, никаких ньютоновских перегрузок не будет – мю-поле, оно и есть мю-поле. Под его колпаком гравитация неизменна – 115 процентов от земной. Лишние пятнадцать процентов должны, по заключению медиков, компенсировать гиподинамию. Фомин, как уроженец Марса, налегал на физподготовку больше любого другого, стараясь не только не уступать землянам, но даже и превзойти. Почему нет? Когда с пелёнок вертят в центрифуге, привыкаешь.
На инфоэкране зелёный столбик – индикатор работы гатрамонной камеры – дрогнул и пополз вниз. Началось!
И скорость – в километрах за секунду – тоже начала потихоньку снижаться. А вот спидометр подкачал – там стрелка прыгнула на пять