– Варвара… есть вино еще?
– Какое тебе вино? Посмотри на себя, на кого ты похож! Упился так, что разит от тебя как от пивной бочки. Тьфу, выглядишь хуже самого последнего холопа!
– Моя ли в том вина, что к нам государь несправедлив?
– Ты вечно ишешь виноватых, а сам ничего делать не хочешь. Посмотри, в какой нищете мы живем. Я одна все по дому делаю, за детьми смотрю. Денег даже на одежду нет, и все потому что ты тратишь последние монеты в кабаках!
– Ну что ты заладила… Каждый день одно и тоже, – у него заплетался язык, жестикулируя руками, он пытался проговорить хоть что-то связное.
– И буду говорить. Как же мне молчать, когда сыночки без отца растут. Тебе-то не стыдно самому появляться в таком виде перед детьми? А?
– Я детей люблю, я за них жизнь отдам!
– Да-да, говорить ты горазд. Только делать ничего не хочешь.
Отвернувшись от мужа, Варвара взяла Юру на руки и, завернув его в большое, теплое полотенце, сказала: «Сейчас согреешься, мой родной».
– Чего ты Юшку у дверей держишь? Ему холодно, – проговорил Богдан.
– Молчи, сама знаю, – после этого женщина подтолкнула сына и сказала, – иди, иди в комнату.
Мужчина, глядя им вслед, прокричал: «Чего ты его толкаешь-то? Растолкалась!» Варвара последних слов уже не слышала, или ей просто не хотелось слышать. Подведя Юру к его кровати, что стояла в углу под альковом, она надела на него чистую белую рубаху и уложила спать. Мальчик, глядя на нее большими голубыми глазами, тихо сказал:
– Мама, расскажи сказку.
– Я устала, мой любимый. Давай в следующий раз?
– Но я хочу сейчас!
Вздохнув, Варвара присела на край кровати и ответила:
– Хорошо. Только обещай мне, что сразу уснешь.
– Обещаю.
Как только мать потушила свет и ушла, прикрыв дверь, Юра тут же вскочил с постели и приложил ухо к двери. В соседней комнате раздался плач младенца, младшего брата Юшки – Васи. Через какое-то время снова наступила тишина, прерванная голосом отца и плачем матери. Богдан завел свою старую песню про несправедливость, Варвара резко отвечала на его выпады, не забывая при этом укачивать младенца. В конце разговора мужчина любил бить себя в грудь и возражать, что его сыновья обязаны жить лучше, чем кто бы то ни был и ни в чем себе не отказывать. Особенно любил он поговорить о судьбе старшего, любимого сына, о судьбе которого думал каждый день.
– Варвара, послушай. Только тебе одной скажу. Да, я каюсь, что такой никемный пьяница… прости, но не могу