В полутемном углу сгрудилась кучка людей. Они удивленно разглядывали меня. Я уставилась на них слезящимися глазами, потом заорала:
– Вы что, не видите, что дом горит?
Как убегающие от опасности крысы, мы выскочили на заваленную обломками зданий, неузнаваемо изменившуюся улицу. В воздухе висела пыль, отовсюду тянулся дым. Люди, крича от боли, в панике молили о помощи. Их было много, десятки. Крики и стоны раздавались со всех сторон. Дом, напротив того, где жила Марыся, раскололся надвое посередине, как будто кто-то разрезал пополам гигантский пирог. На одном из этажей балансировала над пропастью кровать, а на самом верху висел, уцепившись за балку и беспорядочно дрыгая ногами, человек. Над ним с воем и грохотом пролетел самолет; вдалеке слышались взрывы и звон колокола на карете скорой помощи.
Вдруг у самых моих ног зашевелились обломки, и из-под них высунулась рука. Я помогла мужчине выбраться наружу: из-под груды битых кирпичей на свет выползло серое окровавленное привидение. Я даже не успела спросить его имя: он ушел, пошатываясь, бормоча что-то о своей жене и о немцах. Я побежала домой. Не на ферму, но в самое лучшее после нее место, стремглав пролетев через мост, думая при этом о том, что мост представляет собой замечательную цель для бомбометания. Я промчалась сквозь арку, соединявшую постройки на Мицкевича, 7, вбежала во внутренний двор и, едва переступив порог квартиры Диамантов, увидела перед собой Изю, который без долгих разговоров потащил меня в подвал.
Макс был уже там. Пан и пани Диамант, Хенек, Хаим, всего за месяц до этого вернувшийся из Италии, и множество соседей – все они, сгрудившись, сидели в грязном и темном подвале. Пани Диамант раскинула мне навстречу руки, и я уткнулась лицом в ее грудь; Изя сел по другую сторону от меня.
– У тебя ожог, – сказал он, указывая на мое запястье. Я этого даже не заметила. В полутьме он, так, чтобы не увидела его мать, взял мою покрытую волдырями руку.
По улице над нашими головами грохотали танки, но я все равно чувствовала себя в безопасности.
У кого-то оказался с собой радиоприемник на батарейках, и мы слушали обращение президента Мосцицкого, в котором он призывал молодых поляков отправляться во Львов, чтобы не быть призванными в германскую армию. Лучше вместо этого эмигрировать в Россию. Мужская часть семейства Диамант шепотом совещалась между собой. Видно было, что они не впервые обсуждают эту тему. Спустя пятнадцать минут четверо молодых людей, поцеловав мать, закинув за спину скатки с одеялами и сменой белья и положив в карманы немного хлеба, уже двигались по дороге в направлении Львова.
Я все еще ощущала тепло Изиных рук на своей обожженной руке.
Пани Диамант плакала, обхватив