– Полагаю, это лишнее, Григорий Кондратьич, – пытался возражать генерал. – Охранение у меня вполне достаточное.
– Но я решительно настаиваю.
– С вашими ли заботами сопровождать досужих путников? Если что – отобьёмся, будьте уверены. Да и не посмеют горцы напасть.
– Так-то оно так. А всё же в последнее время число хищнических партий значительно увеличилось. Да и добыча немалая: известный генерал – могут соблазниться, чтобы потом требовать выкуп.
– Со мной полуэскадрон, да ещё и пушка. Это же сколько разбойников должно собраться, дабы возыметь надежду не уйти несолоно хлебавши? Вряд ли решатся – ведь две-три сотни голов придётся положить при атаке.
– Такая уж у черкесов планида: вырастают несеяные и пропадают некошеные. Нет, что ни говорите, Николай Николаевич, а полуэскадрона будет недостаточно – я выделю в охранение полтораста казаков. Да и сам всё же поеду.
Раевский сдался, разведя руками:
– Что ж, воля ваша…
С этим и принялись собираться в дорогу.
А через полчаса конный поезд тронулся в путь, вздымая тучи пыли, по таманскому почтовому шляху. И в скором времени густо побелённые, крытые соломой и камышом хаты Екатеринодара скрылись позади.
Хронотоп второй. Путь к лукоморью
Миновав станицы Копанскую и Мышастовскую, на закрайке сумерек въехали в Ивановскую.
О завершении этого дня Гераков не преминул оставить в своём путевом дневнике запись, полную восторженных лирических экзерсисов:
«В восьмом часу вечера, в Ивановской станице, мы остановились у одной козачки, и на дворе, при двух мужественных часовых, освещаемые печальною луною, без свеч, почти как днём, обедали и ужинали в одно время; около нас, на обширном дворе, быки с важностию прохаживались, коровы прогуливались, телята прыгали, ягнята щипали травку, курицы клокотали, цыплята под крылышки их прятались, свиньи с поросятами хрюкали, лошади ржали; теплота нежная упиралась вкруг нас, хозяйка старая, но добрая, хлопотала, угождая нам, и помогая повару; в это время вспомнил я некоторых наших путешественников; сколько пищи для сентиментального сердца! Сколько воздухов ароматических, целебных и бальзамических, как не выронишь слезу из правого глаза! Оставя трогательные картины, я вступил в разговор с козаками, и узнал, что козаки сохраняют все посты; что в постные дни вина не пьют; что свято чтят своих родителей, слепо повинуются приказаниям начальников, верны жёнам своим, и передают всё, что знают, своим детям. Молодые козаки, дети, наизусть знают все походы отцев и дедов своих! Вот прямо природное воспитание, получаемое от родителей своих, а не от пришельцев, коими с давних лет наводняется любезное наше отечество. Строгое повиновение наблюдается всегда и везде, ибо начальники, быв прежде сами простыми казаками, на опыте дознали, как должно управлять подчинёнными; доброта души сияет на лицах козацких, и все вообще умны, кротки, и приветливы; рассказы их весьма приятны: нельзя не любить их!»
***
Наутро – едва взошло солнце, по холодку – покинули гостеприимную казачью хату в Ивановской и вновь устремились на запад.