– Это верно, – подтвердил охотник. – Меделянщики – они как братство, всё обо всех знают.
– Положим, и вы, Андрей Владимирович, по части охоты всё обо всех знаете.
– Получается, не всё, раз не могу определить, чьи именно следы. Помимо меделянов, есть и другие крупные собаки, но не охотничьи: кавказские и азиатские овчарки, водолазы, сенбернары, не перечислишь. Сейчас модно привезти из Европы или Америки диковинную собаку. Но в уезде мне такие неизвестны.
– А если завезли тайно? – спросил ротмистр.
– Исключить не могу, но не могу и представить, зачем? Редкую собаку заводят большей частью напоказ, а не для того, чтобы делать из неё тайну. И опять же – кто и зачем привёл собаку ночью во дворцовый парк?
Никто не торопился отвечать охотнику.
Из кадаверной, которую использовали и как секционный зал, вышел доктор Хижнин. Он уже переоделся, умылся, протёр руки спиртом, и, верно, не единожды, но ротмистру казалось, что доктора окружает ореол трупных миазмов. Чушь и обман чувств. Просто в жандармском управлении с мертвецами дело имеешь куда реже, чем, скажем, в полиции.
– Что скажете, доктор? – обратился к врачу Петр Александрович.
– У покойного была аневризма аорты. Произошло её расслоение, разрыв, и, как результат, практически мгновенная смерть.
– А что послужило причиной разрыва этой самой аневризмы? – спросил ротмистр.
– Циркуляция крови. Сердце бьётся, кровь бежит по аорте, давит на стенку. Если стенка здоровая, ничего плохого не происходит, но если она истончена, растрёпана, то в один роковой момент она рвётся. Лопается, как воздушный шарик, налетевший на куст шиповника. Физическое или психическое напряжение могли спровоцировать наступление этого момента.
– Физическое или психическое напряжение?
– Подъём тяжестей, радость, испуг, да просто приступ кашля – всё, что вызывает учащение сердцебиения.
– Понятно, – протянул ротмистр. – Непонятно только, как он с таким сердцем работал сторожем.
– Никто не знал, что у Пахомова аневризма, – ответил Ольденбургский. – К врачам он не обращался, а до принудительного всеохватного медицинского осмотра мы пока не дошли. Хотя, как свидетельствует данный случай, дело это нужное. Впрочем, Пахомову служба нравилась, и для его лет выглядела вполне посильной: ходи с ружьём по парку, и всё. Сторож нужен для поддержания порядка. Он и выстрелил-то лишь однажды, два года назад, солью со щетиной. Но молва разнесла: здесь не дремлют. И более попыток залезть не было.
– В собаку он не стрелял,– заметил охотник. – Он попросту не мог её видеть: ночь облачная, тучи густые, в три слоя, развиднелось лишь поутрую. В любом случае, никаких признаков того, что собака причинила Пахомову вред, нет. Следы могли быть оставлены и час спустя, и два.
– Верно, – согласился ротмистр. – А всё-таки происшествие.
Этого отрицать никто не стал, да и как отрицать очевидное.
– Что ж, господа, займёмся повседневностью, – сказал Ольденбургский. Некоторая выспренность речи была ему присуща всегда,