Прошло полчаса. Что ж, они готовы стоять до рассвета. Это было бы даже замечательно – простоять до рассвета, ни в кого не стреляя.
Небо прояснилось, и это тоже хорошо. У них было шесть карбидных ламп, но держать их в руках неловко – как стрелять? А поставить на землю – как направлять свет? Потому и выбрали ясную лунную ночь.
Они немного двигались, так легче. Шаг влево, шаг вправо. И кровь разгоняет, и мышцам легче. Пожалуй, они и вовсе на землю присядут, в кружок, спинами внутрь, лицами – и оружием – наружу.
Но тут раздался крик.
Кричал ребёнок. Не маленький, не грудной. Лет семи. Или пяти. На слух не разобрать.
– Мама! Мамочка! Я боюсь! Он страшный! Я боюсь!
Крик доносился из кустов орешника, недалеко от опушки. Метрах в тридцати.
– Принесла нелегкая, – сказал принц. – Никогда местные здесь ночью не ходят, тем более, дети. Эй, иди сюда! – закричал он в полный голос.
– Мама! Мамочка! Помоги!
– Иди сюда! – крикнули уже все хором.
– Не могу! Меня не пускают! Оно меня не пускает!
– Кто – оно? – крикнул принц.
– Мы так и будем перекрикиваться? Там ребёнок, – Егоров взвёл курки ружья. – Вы останьтесь здесь, ни к чему идти строем. А я посмотрю.
– Но вурдалак… – начал доктор Хижнин.
– Я однажды застрелил пантеру-людоеда. Думаю, и с вурдалаком справлюсь, с каким-нибудь деревенским мерзавцем, – и Егоров пошел на зов ребёнка.
Шёл он бесшумно, крадучись, но выходило быстрее, чем бегом городского охотника. Даже не быстрее – а неизбежнее. Словно гигантская волна с японской картинки. От такой не спасешься, не убежишь, только и остается любоваться приближением смерти. Японский взгляд на мир. Что японцу красота, русскому смерть.
Арехин проверил, готов ли маузер к стрельбе. Готов совершенно. Тогда и он пошёл вслед за Егоровым. Не так ловко, не так быстро, но ружьё – хорошо, а ружьё и пистолет лучше. Особенно, когда этот пистолет – маузер.
Арехин не прошел и десяти шагов, а Егоров уже скрылся в кустах. Ничего, тут ведь не состязание.
Когда Арехин дошел до границы леса, детский зов прекратился. Внезапно, вдруг. Арехин остановился. Стал слушать – куда идти. Одно дело выбирать направление, стоя в центре поляны среди собратьев-охотников, другое – тут, перед стеною тьмы.
Выстрел, секунду спустя – второй. И тишина. Ни крика, ни стона, ни рычания. Даже цикады замолчали. Или их не слышат оглушенные уши.
Арехину удалось заметить отблески пламени, вылетевшего из стволов в момент выстрела. Он выждал четверть минуты. Потом ещё столько же. Не хватало попасть под выстрелы Егорова.
Цикады затрещали вновь.
– Андрей Владимирович! – позвал он. Но Егоров не ответил. И ребёнок молчал.
Двигаться