Приват-доцент работал в небольшом госпитале на Каретной, и жил тут же, во флигеле, в маленькой, но отдельной комнатке.
Встретил он Арехина с Сашкой без страха, даже с облегчением:
– Я, признаюсь, ждал вас раньше.
– Раньше? – Арехин достал из кармашка часы, золотые, с музычкой. – Но мы договаривались на девятнадцать тридцать, не так ли?
– Да, да, вы совершенно правы. Раньше – я подразумевал неделю назад, или месяц. Тогда бы и Лизавета, быть может, была бы жива.
– Кто ж вам мешал – поговорить?
– Всякие обстоятельства. Боязнь, прежде всего.
– Боязнь чего?
– Разве мало причин?
– Причину всегда найти можно, – согласился Арехин, – но если доцент не идет к МУСу, МУС идет к доценту. Вот и пришел. Сидит. Слушает.
– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Пеев.
– Я пока собираю факты, – ответил Арехин. – Собираю, взвешиваю, делаю выводы.
– А я подозреваю, но… Впрочем, сначала я должен показать вам кое-что.
Пеев открыл книжный шкаф. Шкаф был поменьше, чем у Арехина, да и книгам отводилась только казовая, верхняя часть. Нижняя, закрытая, оказалось пустой. Не совсем пустой – там стояла коробка, дешевая картонка.
Пеев достал ее, переложил на стол, открыл. В ней были бумажные завертки, много, с дюжину. Пеев выбрал крайнюю, развернул.
Под бумагой оказался стеклянный сосуд, на шкалик, стекло толстое, крышка широкая, особенная, из-под нее капли не прольется.
А внутри склянки в прозрачной жидкости плавал глаз.
– Человеческий? – спросил Сашка.
– Вполне, – приват-доцент по очереди освободил и другие склянки. В каждой плавало по одному глазу.
– Все это, – показал рукой на коробку приват-доцент, – я получил не разом. Поштучно, так сказать.
– Сразу после убийств? – спросил Арехин.
– Нет, спустя неделю, а то и больше.
– Каким путем?
– Приносили посыльные, обычные уличные мальчишки. Ставили на крыльцо, звонили и убегали.
– А вы…– не договорив, Арехин вопросительно посмотрел на Пеева.
– А я прятал их в шкаф. Наверное, мне стоило пойти в полицию.
– Полицию?
– Первую… посылку я получил в декабре 1916 года. Хотел сразу же в полицию, но меня отговорили. Да я и не упорствовал, признаюсь. У меня по-прежнему болгарское подданство. Сейчас это мало кого волнует, а тогда… Все-таки моя страна воевала против России. Еще не известно, стали бы искать преступника, или схватили бы меня, поминай, как звали.
6
Иностранцы любят украшать язык пословицами и поговорками, подумал Арехин.
– Значит, в полицию не пошли, – уточнил он очевидное.
– Не пошел, – подтвердил Пеев.
– А следующая посылка…
– У меня все записано, – и он протянул Арехину листок. Писалось в разное время, по мере пребывания даров, тому свидетельством были