– Знаю. Про комету что—то узнала!
– Про что?
–К Земле летит с остановками некая гадость, то ли булыжник больших размеров, то ли черная дыра! Ты узнала об этом что—то интересненькое?
– Ни про какой булыжник я ничего не знаю! Летящая с остановками черная дыра! Это супер! Так что там с ней? Это что—то вроде кометы «Галлея»?
– Какая «Галлея»? Я тебе говорю, что совершенно незнакомая загадочная дыра или булыжник! Никто понять не может!
– Никому незнакомые! Ни с кем не поздоровались, но уже летят?
– А если поздороваются, то это «здрасте!» может дорого обойтись человечеству!
– Славненько! И насколько дорого? – совершенно не понятно отчего, ироничный разговор, вроде бы, и в мажорных нотах, но тревога пепельным дымком вползла в сердце. Я прислушалась к своим ощущениям и ничего не поняла. Тревога была жесткой, непривычной, необъяснимой.
Глаша долго молчала.
– Ну, это – как кто жил! Все как в песне: «А, кому—то летать, а кому—то ползать!» – грустным голосом пропела Глашка.
– Ты чего меня пугаешь? Где ты наслушалась этой ерунды? Небось твои эзотерики напели!
– Какие эзотерики? Ученые не понимают, что происходит! Телевизор не смотришь? Во—от! Все знают! Переживают, беспокоятся, одна ты – дербь! Дребь! В общем ты поняла! В дебрях Амазонки знают больше тебя!
– Считай, что я прониклась! Да, но в телевизоре все врут!
– Есть вещи о которых не соврешь! Они скоро будут видны невооруженным глазом!
– Ладно, хватит! Мне и так снится такое! И это я хотела тебя напугать!
– Ну, ну!
– Никаких ну, ну! Долго рассказывать! – я стала медленно закипать.
– К тебе я не пойду ни за какие коврижки! Я еще сплю.
– Хорошо, я на все согласна. В сквере у твоего дома через час.
– В сквере? Почему?
– Погода шепчет, соня!
– Через час? Ладно. Я к этому времени, может, проснусь. Отбой.
Полчаса езды до сквера. У меня на все про все полчаса. Так тебе, Инночка, и надо! Сама время назначила. Надо дружить с головой, Инночка!
***
Непонятная погода. Солнце жарит, а ветер северный. Я вошла в зеленый шум старого сквера. Ветер был только там наверху, в зеленой ажурной кроне, которую он трепал, гнул, выворачивал, а иногда и ломал себе на потеху. Внизу было тихо и прохладно. Наша скамейка была в дальнем углу слева. За ней стояли кусты сирени, жасмина и шиповника, которые сейчас вовсю цвели. Я даже закрыла глаза, предвкушая удовольствие от беседы, и умиротворение от тихого созерцания природы и осязание волшебных запахов.
– Смотрите! Смотрите! Слепая!
Я открыла глаза и услышала много нелитературных эпитетов и просто бранных слов в свой адрес. На меня смотрело с вызовом пять пар насмешливых глаз подростков. Сколько им? 13,14? Я прислушалась к себе и поняла, что меня не задела их ругань. Тогда что? Жалость. Да, я испытывала к ним жалость. Кто же тут главный? И тут самое худенькое и нежное создание, яркий представитель готической субкультуры