– Богиня, спаси меня!
Хоть племянница короля и была десятилетним щуплым подростком, самой маленькой из своих сверстниц, она, знала из страшилок, которыми так любят пугать на ночь нянечки, о похищении детей птицелюдами. Но одно дело, когда слушаешь такие рассказы вечером у теплого камина, и совсем другое, когда находишься над пропастью, холод пронизывает твое тело до костей, а белокурые, тщательно завитые служанкой с утра волосы, безжалостно треплет ветер, вплетая в них снежинки. Сначала она надеялась, что ее найдут, но с каждым днем эта уверенность таяла, уходила вместе с силами и жизнью подростка. Лианелла ранее видела птицелюдов, они разговаривали на общем языке, немного пощелкивая языком о твердый, короткий, немного напоминающий губы клюв. Но поговорить с похитителем ей не удавалось, то ли он не знал языка, то ли его настолько потрясло горе, что он совсем не понимал, что происходит вокруг него, похититель только исправно носил еду в гнездо, а затем сидел, нахохлившись в стороне, наблюдая за детенышем.
В первый раз птицелюд принес в клюве задушенную, упитанную крысу, ей можно было накормить пару взрослых разумных. Но по понятным причинам девочка ее есть не стала. Только отодвинулась подальше от нее. Птицелюд снова закричал и пододвинул еду к Лианелле. В этот раз она отодвигаться не стала, лишь плотнее закуталась в тряпье и постаралась уснуть, надеясь, что проснется во дворце и расскажет подружкам этот страшный сон, вечером у теплого камина.
Птицелюд снова улетел и вернулся уже с несколькими ветками, на которых висели мороженые ягоды ярко-красного цвета. На этот раз девочка подтянула ветки к себе, и, аккуратно, одной рукой, что бы не выпускать тепло, стала срывать ягоды и засовывать их в рот. Они были немного терпкие, почти безвкусные, но неожиданно придали ей сил. Наевшись их, Лианелла забылась глубоким сном.
Сколько дней она провела в этом гнезде, девочка не знала. По ее словам не более десятицы, но она сильно заболела. Тряпье не в силах было дать тепло телу, которое билось в горячке. Птицелюд же уже второй день ничего не приносил из еды, застыв каменным изваянием на краю гнезда.
В этот день ярко светило солнце, и пронизывающий ветер стих. Лианелла накинула самый большой кусок тряпки на плечи, и, пошатываясь, из последних сил, начала выбираться из гнезда, обдирая о замерзшие ветки ноги и руки. «Провидение подсказало мне что делать, по другому это объяснить я не могу», – пожала плечами жрица, когда я спросила ее, почему она начала вылезать оттуда.
Птицелюд не шевелился, и она с удвоенной силой продолжила свой путь. Когда она забралась на самый край гнезда и свесилась, что бы спустится на уступ, одна из веток, за которые девочка держалась, сломалась и она упала на скалу, больно ударившись о камни. Но не это было самым страшным. Ветка, которая обломилась задела те ветви, на которых сидел похититель, и он медленно начал заваливаться пока не упал рядом с Лианеллой.