Долго разбираться не пришлось. Под колготками на правой ноге, ближе к колену, было большое, с детскую голову, образование, скрытое под мокрой от гноя повязкой. Нога от него смотрелась очень необычно, даже несколько неприятно, несмотря на то, что повидал в этой жизни Платонов всякое.
Лидии Григорьевне помогли стянуть колготки; Эльвира разрезала повязку. Платонов постоял несколько секунд без движений, просто глядя на увиденное, потом коротко кашлянул, хотел задать вопрос, но слова застряли у него в горле.
– Семь месяцев, – сказала Белякова. – Вы же это хотели спросить?
– Именно.
– Всё очень плохо?
– Я… Я не очень в этом разбираюсь… Разбирался он нормально. В допустимых пределах. Он видел перед собой несомненную саркому бедра. Махровую, в самом расцвете – а то, что для саркомы можно назвать расцветом, для человека практически всегда означает конец… И вот уже понятны бледность женщины, её слабость, впалые щёки и обвисшая на кистях и шее кожа.
Первой не выдержала Эльвира:
– Да как можно было до такого допустить? – маска, частично сползшая на подбородок, немного мешала ей говорить, и она сняла её. – Вы же взрослый человек, ещё и учительница!
Лидия Григорьевна в ответ виновато пожала плечами. Платонов видел, что она избегает смотреть на опухоль.
– Ничего страшного ещё не произошло, – внезапно услышали все скрипучий голос Вадима. Стоя у стены, он не мигая смотрел на яркий потолочный плафон и говорил сквозь зубы, из-за чего голос его был ужасающе шипящим. – У нас получится, мы всё преодолеем. Мы же вместе. Это мама, понимаете?
Резко опустив взгляд, он слезящимися глазами посмотрел на Платонова. Желваки ходили под кожей, словно на щеках поселились клубки червей. Он шагнул вперёд, совершенно не замечая, что наступает на упавшую ширму. Тонкий каркас хрустнул; Вадим покачнулся, но устоял на ногах и ещё немного приблизился к хирургу.
– Я старался, – проскрипел он, склонив голову едва ли не под прямым углом, как киношный зомби. – Мы с ней вместе старались. Просто ещё не всё сделано. Но я уже вижу положительные сдвиги. Мама начала выздоравливать.
– Лидия Григорьевна, вы наблюдаетесь у онколога? – спросил Платонов, слегка повернув голову назад, чтобы не терять Вадима из поля зрения.
– Нет, – услышал он из-за спины. – Вадик сам занялся моим лечением. Находит специалистов, препараты…
– Семь месяцев?
Виктор понял, что она у него за спиной молчаливо то ли пожала плечами, то ли развела руками. Он тут же вспомнил прапорщика Ёлкина, из-за которого госпитальных врачей несколько месяцев таскали по кабинетам следователей. Там тоже был тандем – отец и сын. Прапорщик служил себе спокойно, пока не ушиб правое бедро после неудачного прыжка с танка. С месяц хромал, потом нащупал уплотнение, попытался попасть