– Вот ты где, Птичка, – подойдя к Александре, заметила маленькая девушка, похожая на какую-то сказочную героиню.
– Народу не так много, а я не могла тебя найти. Ты снова прячешься?
Молли недовольно поджала розовые губы, над которыми лоснился темный пушок.
– Ты права, Молли, и слово подобрала подходящее. Сама того не замечая, я действительно снова прячусь, – спокойно ответила Александра, в упор посмотрев на девушку и тут же снова отвернулась. – Любуюсь видом с террасы.
– Там действительно есть чем любоваться, – сказала Молли, выглянув за дверь террасы. – По-моему, дождь прекратился. – Она резко повернулась к Александре и поправила лямку платья, оголяющего матовую белую кожу с голубыми прожилками, маленькие покатые плечи и острые ключицы.
– Ты не представляешь, сколько времени ушло на поиски этой квартиры и как я спешила переехать из пригорода. Во всём, как известно, есть минусы. Похоже, по правилам игры нашего мира нельзя иметь сразу все.
Александра удивленно кивнула. Молли как раз создавала впечатление женщины, которая имела все, включая привычку выкуривать сигареты одну за другой.
– Мне не нравится запах с улицы. От реки вечно несет тухлой рыбой и лодками, – недовольным голосом сказала Молли и закурила, сверкнув кольцом с огромным бриллиантом. – Особенно сегодня. Когда весь день моросит дождь.
– Лодками?
– Да. Или баржами. По крайней мере, каждый раз, когда я их вижу, мое воображение доносит до меня запах гари. И этот запах меня страшит. Как будто он заполонил весь город, всю планету, и вокруг стало темно и гадко. Я пыталась это нарисовать, но, как ты помнишь, мне для этого не хватило таланта.
Молли Акерман была художницей, и вечеринка в тот вечер проходила в честь ее картины “В устье любви”, созданию которой она посвятила почти год. Картина получилась мрачная. Изрезанная серо-черными мазками. И если устье любви было действительно таким, каким его нарисовала Молли, то люди предпочли бы никогда не испытывать этого чувства. И лишь заметные в середине полотна мазки грязно-бордового цвета передавали романтическое настроение. Молли несколько лет назад вышла замуж за еврейского дипломата и родила от него дочь Сару. С виду их брак казался отполированным до неестественного блеска.
– Ты выглядишь хмурой и уставшей, – заметила Молли, все еще оставаясь рядом и потягивая шампанское. – Ты не находишь это несправедливым? Так должна выглядеть я, но у меня не слишком это получается.
Молли действительно всегда выглядела энергичной и полной жизни, даже когда ее бледное лицо и черные волосы отливали жутковатой синевой из-за похожего на смирительную рубашку белого платья, которое она надевала в колледже перед сном.
– Пойдем, моя Птичка, я познакомлю тебя с парочкой друзей