Каждый день после обеда мы с Эви играем главные роли в нашей личной неестественной среде обитания. Продавщиц в это время обычно не бывает – они ускользают в мужскую уборную и занимаются там с кем-нибудь сексом. А мы устраиваем дневной спектакль, привлекая к себе внимание всех покупателей.
Все, что я усвоила на занятиях в школе Тейлор Роббертс, так это то, что при ходьбе таз должен играть ведущую роль. А плечи следует держать расправленными.
Когда рекламируешь какой-то товар, необходимо провести к нему невидимую зрительную линию. Например, если это тостер, нарисуй воздушную прямую, которая соединила бы с ним твою улыбку. Если это плита, проведи к ней черту от своей груди. Рекламируя новую машину, свяжи ее незримой нитью с низом живота. Все эти трюки сводятся к единственному – к принуждению людей излишне остро реагировать на какие-нибудь рисовые пирожные или новые туфли.
Мы пьем диетическую колу на розовой кровати в универсальном магазине «У Брумбаха». Или сидим у туалетного столика и пытаемся при помощи корректирующих карандашей изменить форму своих лиц. Из темноты на нас пялят глаза люди. Мы видим только их очертания. Время от времени яркие огни ламп отражаются в стеклах чьих-то очков. Малейшее наше движение, каждый жест, каждое слово разжигает интерес окружающих. Это доставляет нам немалое удовольствие.
– Здесь так спокойно и безопасно, – протяжно произносит Эви, проводя рукой по розовому сатину стеганого одеяла, взбивая подушки. – И кажется, что ничего плохого никогда не произойдет. В академии все совсем по-другому. Или дома.
Абсолютно незнакомые нам люди в пиджаках стоят в линолеумном проходе и наблюдают за нами. Это походит на телевизионные ток-шоу, где так легко быть откровенным в присутствии целой студии народа. Можно болтать что угодно, главное, чтобы тебя слушали.
– Эви, дорогая, – говорю я. – Многие в нашем классе – гораздо хуже нас с тобой. Вот только знай меру, когда накладываешь румяна.
Мы поворачиваемся к зеркалу и смотрим на свои отражения. За нашими спинами тройной ряд наблюдающих из темноты.
– Возьми вот. – Я подаю Эви маленький спонж. – Растушуй.
И Эви начинает плакать. Когда на тебя смотрит толпа зрителей, эмоции накалены до предела. Все заканчивается приступом смеха или слезами, чего-то среднего не бывает. Бедные тигры в зоопарке! На них постоянно глазеют. Вся их жизнь – большая опера!
– Понимаешь, я перебарщиваю с румянами не просто из желания быть блистательной топ-моделью, – говорит Эви. – Все дело в том, что мне жутко не хочется стареть. Когда я думаю о том, что с каждым днем становлюсь старше, на душе делается невыносимо гадко.
Эви с трудом сдерживает слезы, сжимает в руке маленький спонж и продолжает:
– Когда я была ребенком, мои родители хотели, чтобы вместо меня у них рос мальчик. Я чувствовала себя отвратительно!
Иногда мы приходим сюда на высоких каблуках и разыгрываем драку – притворяемся, что с наслаждением лупим друг друга по