Освежённый и обновлённый, я поднялся в мезонин, надеясь позвонить в Чернозёмск, но телефон показывал одно деление, да и то непостоянно, явится и растворится.
– Обыкновенно мы звоним по спутниковому телефону, хотя, признаться, ваш дядюшка не жаловал ни телефоны, ни интернет, считая их игрушками Большого Брата, – сказал сопровождавший меня Войкович.
– Что ж, позвоним по спутниковому, – сказал я.
– Могу я спросить, по какому делу?
Я рассказал.
– Возможно, вы предпочтёте поручить хлопоты “Николаеву и сыновьям”, им это привычно.
– Да, это проще, – согласился я. – Где же спутниковый телефон?
Он оказался в жестяной коробке, коробка завернута в освинцованную резину, и аккумулятор хранился отдельно. Паранойя, так паранойя.
Я вспомнил, что номер юридической конторы у меня где-то в бумагах, но искать не пришлось, номер был в памяти телефона. Мне не пришлось даже раскрывать рот: Войкович и позвонил, и распорядился чрезвычайно дельно. И насчёт универа, и насчет ресторана, наказав непременно взять характеристику (это было моё пожелание, характеристика хорошего ресторана стоит дорогого, а что будет со мной послезавтра, я не знал), и насчёт предупредить хозяина квартиры, что через два месяца она будет свободна. Связь была громкая, и я слышал – “разумеется, сделаем. Что-нибудь ещё?”
Войкович посмотрел на меня, увидел, что ничего более пока не требуется, и закончил разговор.
– Кто обычно живёт в мезонине? – спросил я.
– Ваш дядя и живёт, то есть жил. Вид из окон ему нравился.
– Хорошо. Положим, дяде нужно было что-то вам поручить. Или просто позвать. Он что, кричал? Или звонил по спутниковому телефону?
– Не совсем. Он свистел в свисток. Свистнул один раз – нужен я. Свистнул дважды – Анна Егоровна. Частые свистки без счета – всех наверх! – и он протянул мне серебряный свисточек на цепочке. – Разумеется, свисток продезинфицирован.
Я дунул – и ничего не услышал.
– Инфразвук.
– Но как же вы слышите?
– Практика. Вы тоже научитесь. Если захотите.
– И далеко слышно?
– На двести шагов.
– А если дальше?
– Что ж, тогда можно протрубить в рог. Если отсюда, с балкона мезонина, слышно на пять километров, – и он показал мне на охотничий рог, висевший на стене.
– Не очень удобно, – заметил я.
– Вашего дядю устраивало. Разумеется, мы можем использовать рации, но Фёдор Федорович считал, что минутный разговор по рации действует на мозг, как рюмка самогона. Нарушает эффективность мышления.
– А если десять минут поговорить?
– Эффект не нарастает, – видно было, что Войкович серьёзен.
– А как насчет шапочки из фольги?
– Этот дом в некотором роде и есть шапочка из фольги. Под штукатуркой – мелкоячеистая