– Василий Васильевич – наш дорогой уважаемый гость, Юля, поздоровайся вежливо.
– Я к себе.
– Юля! – папа вскакивает из-за стола. – Вот же упертая девчонка! Василий Васильевич, вы извините ее, молодая еще, не понимает, что к чему. Что вы помочь нам хотите, с душою открытой пришли.
– Что-о-о? – резко оборачиваюсь я. – Что ты сказал?! – в момент срываюсь на крик. – Ты извиняешься перед ним?! Перед этим ужасным человеком?! – я не могу сдержать слезы, понимаю, что начинается истерика, но остановиться не могу. Два часа назад мне позвонил Ванин папа и сообщил, что Ваня в больнице. Не знаю, что там с ним делали, до чего довели… но он вскрыл себе вены. Спасли, хоть и потеря крови большая. Я впервые в жизни, хоть и по телефону, но слышала, как рыдает взрослый, очень уважаемый мною мужчина. У меня шел урок, я вернулась в класс и довела его до конца. Отпустила детей, после чего поехала домой. Как добралась – не помню. Почему направилась именно домой, где в последнее время мне неуютно? Да что там! Хуже всего! Не знаю, ноги сами привели, по привычке. Пойти-то некуда больше. Не знаю, чего больше боюсь: Ваниной мамы глаза увидеть или свое отражение в зеркале? И вот сейчас истерика и рыдания вырываются наружу каким-то гортанным голосом, неродным мне. Я кричу со всей злостью и ненавистью, которые только способно сотворить мое сердце. О да, эти чувства тоже идут оттуда, из груди. Они рождаются болью за любимого человека. – Не смей! – кричу я. – Никогда не делай этого! Он считает, что может купить все, что угодно, это не так, – и я показываю им всем средний палец.
– Юля, прекрати, – перебивает меня задыхающийся от гнева отец. – Этому парню уже не поможешь, он психопат, в той ситуации можно было договориться, как-то разойтись по-хорошему, он пробовал? Нет! Сразу кинулся с кулаками. Нужно было вызвать полицию, в конце концов! У них есть способы скрутить человека, не нанося ему физического вреда. Этот парень чуть калеками не сделал сына Василия Васильевича и других ребят, а у них вся жизнь впереди. Они тоже чьи-то любимые дети.
– Папа, один из этих ребят вырвал мне клок волос, таская по земле и заставляя смотреть снизу вверх, пока сын уважаемого Василия Васильевича с другом кончали мне на лицо, хохоча и крича, чтобы рот открыла пошире, – выпаливаю на одном дыхании, после чего наступает тишина. Василию это слышать неприятно, но сама ситуация, кажется, веселит, и уголки его губ дергаются в улыбке. Еще бы! Дочь унизили, поиздевались, а отец не знает, с какой стороны зад поцеловать, чтобы получить за это денежное вознаграждение. – Знаешь, как сильно от спермы глаза щиплет? А я знаю теперь.
– Уверен, все было не так, – слегка растерянно бормочет отец, оглядываясь на маму и Василия в поиске поддержки.
– Так, – повторяю я уверенно, красная, как помидор. Щеки пылают, горят. Ст-ы-ы-дно. Мать смотрит круглыми глазами. Я рассказывала это им,