Шумно втягиваю носом воздух и вздрагиваю от очередного порыва ветра, что проникает сквозь тонкую шерстяную ткань, вонзается льдинками в кожу, миллиардом острых игл проносится по ее поверхности.
Не в силах терпеть, передергиваю плечами. В море, в объятиях цербера и то теплее казалось.
Встряхиваю мокрыми прядями волос, пытаясь прогнать неуместные образы. Однако голова начинает гудеть, а уши закладывает.
– В машину садись! – проследив за мной, хмурится цербер.
А сам занимает водительское кресло. Рваным движением поворачивает ключ зажигания – и включает обогрев.
– Ты серьезно плавать не умеешь? – смотрит на меня с прищуром. – Ты же утверждала, что с детства здесь бываешь, – кивает на скалу.
Высвобождаю руку из пледа, тянусь ко рту и нервно сминаю пальцами губу. Не знаю, как признаться, что я панически боюсь глубины. Это дико для человека, который почти всю свою сознательную жизнь провел у моря. Но факт. Наблюдать со стороны или окунуться у самого берега, чувствуя дно под ногами, – это мой максимум. Люблю море и боюсь одновременно.
– Не научилась, – бурчу тихо, не желая раскрывать душу.
– Странно, – искренне недоумевает.
– Ничего подобного! Даже рыбы – и то не все умеют плавать.
Не выдержав, цербер поворачивает ко мне голову и вопросительно изгибает бровь. Могу поспорить, что вижу в его зеленых глазах интерес и насмешку. Не знаю, что преобладает.
– Да! Например, нетопырь Дарвина, – вздергиваю подбородок.
Лиля, что ты несешь! Остановись. Но пережитый шок превращается в слова, которые льются нескончаемым потоком.
– При помощи грудных плавников ходит по дну океана. Страшненькая такая рыбка, – заканчиваю чуть слышно.
Цербер хрипло выдыхает и стискивает челюсти, пытаясь сдержать смех. На щеках, покрытых щетиной, слегка проступают ямочки. Невольно задерживаю взгляд на внезапно изменившемся лице. Все-таки цербер может быть милым. Когда захочет. Вот только ему привычнее рычать и гавкать.
– Хорошо, рыбка, которая не умеет плавать, – с трудом сохраняет невозмутимый вид, но я слышу теплые нотки в его дрогнувшем голосе. – Куда же тебя отвезти? – спрашивает, скорее, самого себя.
– Мой дом…
Резко умолкаю. Не хочу, чтобы цербер узнал, где я живу. Слишком лично. Нам не следует сближаться.
Да и мачеха вряд ли будет в восторге, если я приеду полуобнаженная, закутанная в один лишь плед. Представляю, что она отцу «накапает» после этого.
– …далеко, – заканчиваю тихо.
– Место, где я остановился, тоже неблизко, – размышляет цербер. – И тебе там будет… неудобно, – бросает на меня быстрый взгляд.
Уверена, что как раз ему неудобно везти меня к себе домой. Может, там его ждет жена. Меня не должно это касаться, но взгляд сам скользит по мощной правой руке, сильным пальцам, сжимающим руль. Не находит кольца. Хотя не все мужчины его носят, особенно на отдыхе.
– Ладно, – цербер трогается с места.
– Так куда мы едем? – вскидываю голову беспокойно.
– Я