Что и говорить, зимняя лихорадка – гадостная хворь. Никогда не знаешь, сляжешь ли с воспалением легких или через пару-тройку дней будешь здоровенькая рассекать по академии.
Подруга решительно поднялась и схватила со скамьи вещи.
– Вставай!
– Только не к лекарю! – скорчив мину пожалостливее, снизу в верх воззрилась я на суровую айтэрийку. – Клянусь, сразу после экзамена пойду в лазарет! Сейчас допью теплый аскаром, и отпустит.
Я протянула открытый термос с бултыхающимся остывшим напитком. Альма, что характерно, посмотрела внутрь и заявила:
– Он ледяной.
– Холодный аскаром еще лучше горячего.
Она выдержала паузу и проворчала, залезая в сумку:
– Тебе поможет отвар из калины. Бабушка Марица говорит, что калина – первейшее средство при зимней лихорадке. Все наши предки пили и нам завещали.
Боже, только не калина! Семья Сатти лечила этой химеровой ягодой абсолютно все болезни, начиная от несварения и заканчивая нервным тиком. У меня от одного запаха начиналось и то и другое.
– Я как раз свеженькую заварила. – Альма вытащила изукрашенный ай-тэрийскими узорами термос и с ловкостью фокусника обменяла на мой, напоминающий узкую чашку с ручкой. – Выпей все до капли.
Вот! Так всегда.
– Ну давай, не мнись… – засюсюкала она и вдруг гаркнула на весь центральный холл: – Немедленно!
Как боевой маг под присягой, я мгновенно отвинтила крышку и, затаив дыхание, сделала глоток горького отвара. Сделалось не лучше, а противно.
– Скажи, хорошо? – ласково улыбнулась Альма.
– Уже чувствую, как возрождаюсь к жизни, – соврала я и попыталась вернуть термос. – Большое спасибо. Ты моя спасительница!
– Я сказала – до последней капли, – сухо напомнила спасительница.
– Но как я оставлю тебя без отвара калины? – попыталась отвертеться от отравления. – Тебе же еще на тренировку.
– Перебьюсь. Уверена, что мои предки хотят, чтобы ты выздоровела.
– Не надо перебиваться и беспокоить предков. Мне уже лучше!
Альма сердито сдвинула темные брови.
– Хорошо, еще глоток – и пойдем в лекторий, иначе опоздаем, – предложила я грозной подруге и не дыша прихлебнула ядреный отвар.
Оставалось демонстрировать если не бодрость духа, то хотя бы бодрые шевеления. Я резво соскочила со скамьи. Голова немедленно закружилась, а плечо, вроде бы вчера никем не ушибленное, нехорошо прострелило. Да что за напасть меня сегодня преследует?
Животворящее ай-тэрийское средство делу точно не помогало, а мешало. В панике я окинула холл быстрым взглядом. Здесь всегда, с утра и до позднего вечера, пока не гасили огни, кипела жизнь. Студенты сидели на теплых скамьях, сновали вольнослушатели. Возле стены стояли открытые шкафы с книгами для обмена, их полки никогда не пустовали. У колонны притулилась карликовая лиственница в большой кадке…
Надеюсь, растение поймет и простит,