Если в танцевальном классе Вацлав был недосягаемым королём, то вне танца, одноклассники делали всё, чтобы Нижинский чувствовал себя ничтожеством. Вацлава травили за всё: за польское происхождение и акцент, за миндалевидные глаза (прозвали «япончиком»). И самое главное (вот это удача!), оказалось, что в академических занятиях Вацлав далеко не лучший! Снова и снова, с невиданным упорством он повторял свой урок уткнувшись в книгу. (Со слов Анатолия Бурмана, Нижинский учился по общеобразовательным предметам хуже своих одноклассников, однако архивные школьные ведомости, опубликованные в этой книге, доказывают, что Вацлав учился лучше многих, включая Георгия Розая и самого Бурмана). Одноклассники презирали его, игнорировали в играх, не хотели сидеть с ним за одной партой. Он был тем, кем можно было командовать, над кем можно было насмехаться. Он был изгоем. Стоя в одиночестве, ссутулившись, с выражением смирения в наклоне головы, он наблюдал за чужими играми, зная, что приглашения присоединиться не последует.
Во время обеда одноклассники доставали деликатесы, которые положили им в рюкзаки их матери, и угощали друг друга. Но только не Вацлава! Маленький бутерброд с тёртым сыром, часто без масла – это был весь его обед. Там никогда не было ни листика салата, ни кусочка мяса. За это его окрестили «польским сыром». (Как видим, Бронислава покривила душой, когда описала сытные обеды, которые якобы Вацлав брал в школу. Наверное ей было стыдно признаться, что её обожаемый отец только один год держал своё слово и регулярно присылал семье оговоренную сумму денег. Видимо, когда Вацлав поступил в Училище, от Томаша стала поступать значительно меньшая помощь, так как Элеонора была вынуждена начать экономить. Но почему мать экономила на школьных обедах сына, когда она ещё могла позволить себе прислугу? Это трудно понять и оправдать, ведь Вацлав был в школе целый день и кроме обычных уроков, у него было несколько часов занятий балетом – тяжелейших физических нагрузок. О скудности своих школьных обедов позже рассказывал и сам Вацлав своей жене Ромоле. Немудрено, что он возвращался домой таким голодным, как описывает