Разум и Бездна. Павел Вячеславович Славин

ые и съедобные живые существа – растения. Настоящий день позволяет людям видеть друг друга без светочей и ходить без курток, потому что пространство наполнено теплом и светом. Отец говорит, что это не сказка, что такие дни действительно были – когда-то давно, еще до того, как их Остров откололся и поплыл в Океан. С тех пор прошло много времени, много дней – уже других, темных дней, которые так похожи один на другой… В такие, скучные дни небо всегда черное, вокруг дома всегда холодно, и можно ходить только в куртке с капюшоном, иначе заледенеешь и погибнешь. Небесный источник света и тепла давным-давно скрылся во тьме, и остался только Океан. С тех пор Остров, на котором стоит Дом, медленно-медленно плывет по Океану – так медленно, что это почти всегда совсем незаметно. Только изредка земля и все предметы на острове начинают медленно и лениво качаться – по словам Отца, в такие моменты Дом “проходит сквозь волны тяготения”. Юлий толком не понимал, что означает тяготение – но каждый раз, когда случалась эта качка, Юлий смотрел на Океан из окна или из башни с маяком и видел, что Океан изменялся. Если обычно он был черным, слегка блестящим в бледных лучах маяка, абсолютно неподвижным – то “волны тяготения” превращали его в сморщенное одеяло. Морщины быстро кружились вокруг острова, смешивались друг с другом, становились то выше, то ниже, затем постепенно теряли силу и скорость и исчезали, а берега Острова на некоторое время подтопляла черная вода. Через несколько минут она отступала, но подходить к кромке берега долгое время после этого было особенно страшно.

      Юлий боролся со Страхом сколько помнил себя. А помнил он не так уж много – всего сотню-другую дней. Браться и сестры, которые жили с ним в Доме, тоже помнили не больше. Юлию казалось, что память такая короткая именно оттого, что дни стали не такими яркими и интересными, как описывает Отец в своих историях – наверное, в голове есть какой-то специальный орган, который смывает однообразные воспоминания… И в самом деле, стоит ли помнить множество дней, если все они похожи – как похожи круги, описываемые часовой стрелкой на циферблате над тумбой с прахом Отца....

      Но этот день был не похож на предыдущие.

      В этот день Океан заговорил с ним.

      Может быть, он говорил и раньше, но Юлий уже не помнил?

      Ему было очень досадно, что память здесь, на острове, такая короткая. Если верить Отцу, то люди должны помнить очень-очень многое. Много дней. Тысячи дней, множество историй, целые горы слов, знаний и событий. Люди, которые остались там, далеко, где дни яркие, – они живут так, потому что нет Страха; но здесь, в Океане, люди не могут помнить много. В Океане живет Страх – и если запомнить много Страха – сойдешь с ума и умрешь. Отец не любит говорить об этом. Только если рассердится на кого-то из братьев или сестер, начинает пугать Океаном и Страхом. В такие минуты все члены семьи – даже неистовый кузнец Герман и черноволосая гадалка Вера – замолкают и слушают, а юная красавица Анна судорожно сжимает руку ближайшего брата.

      Юлий тоже боялся Океана – хотя, наверно, меньше, чем остальные. Впрочем, не считая лекаря Михаила, самого старшего члена Семьи. Тот вообще ничего не боялся, он был самым хладнокровным. Именно Михаилу Юлий должен был приносить то, что удавалось поймать в Океане. Когда с маяка кто-то из братьев или сестер кричал, что к Дому приближается плывущий Валун, чаще всего именно Юлий отправлялся на перехват на моторной лодке. Такая охота была очень неприятной – потоки холода исходили от медленно качающейся на воде каменной глыбы, и с этим холодом в тело вползал тот самый Страх. Не обычное чувство, а нечто полуживое и хищное, порождаемое Океаном и его отпрысками-Валунами, некая убийственная сила, которая высасывала из человека все человеческое. Когда лодка приближалась к Валуну, Юлий тратил большую часть сил не на управление и даже не на стрельбу – самым сложным делом было удержаться от паники, от желания пронзительно закричать, сжать голову руками так, чтобы в ней исчезли все мысли, и, перевалившись через борт лодки, свалиться в Океан. Почему-то в те моменты казалось, что если прыгнуть в воду, то Страх сразу же исчезнет. Только потом, уже на берегу, приходило понимание – вместе со Страхом тогда исчезла бы и жизнь.

      Валуны нужно было отгонять Белым Огнем. Снаряды с этим спасительным веществом делал кузнец Герман. Ему досталось больше всего умения от Отца, и сам Отец помогал ему в его работах. Если бы не Белый Огонь и устройства-метатели, Дом бы давно был разрушен Валунами. Чаще всего, когда снаряд попадал в Валун, раздавался раскатистый очень низкий рев, Океан покрывался рябью, а сам Валун рывком отскакивал назад – и скрывался во тьме. А иногда, если особенно везло – Валун раскалывался на части, и обломки бессильно плавали на поверхности воды. Они были очень холодные. Юлий подбирал некоторые из них, складывал в лодку и по возвращении относил в Дом. Их исследовали Михаил, Вера и Герман, а потом долго говорили с голосом Отца возле тумбы с его прахом. Юлий не знал, о чем – но ему безумно хотелось узнать и понять, что это за Валуны, и зачем Океан их посылает.

      И вот, возможно, Океан расскажет ему об этом сам. Иначе, зачем тогда он заговорил?…

      Юлий стоял на берегу, возле того места, где хранились моторные лодки. Их было три. Ближе всего к воде была его лодка, самая быстроходная,