– Оставь, Арин, – махнула рукой девушка, – У Максимилиана теперь есть, кому этим всем заниматься, – ее голос еще не звучал так уверенно, как обычно, но, тем не менее Арин поняла ее прекрасно.
– Хорошо, я надеялась, что после вчерашнего никого таким шумом не разбужу, – на лице Арин промелькнула легкая улыбка, – Прошу меня простить, я покину вас. Ты сама прекрасно знаешь, как после хорошего праздника хочется поскорее домой, – закончив этой фразой разговор, девушка прошмыгнула за дверь.
Ева только лениво кивнула, сил особо говорить еще не было, теперь у нее были куда более важные заботы, надо было поскорее прополоскать горло и найти Макса. Скинув ноги с изумрудного дивана, который на эту ночь был ее местом сновидений, девушка встала и еще раз осмотрела комнату. Только теперь она заметила, что была здесь не одна. На персидском ковре лежали юноши, некоторые девушки спали на других софах, и казалось, что ничто не могло их разбудить. Молодая особа двинулась к двери, огибая разбросанные пирожные и конфеты на полу, а также спящих людей. По дороге она прихватила бокал шампанского, с одного из многочисленных столиков, и одним движением осушила его.
Ее состояние можно было описать как полудрему, все образы вокруг не достигли еще своих четких очертаний, движения непроизвольные, доведенные до автоматизма. Но нужно было поскорее прийти в себя и найти своего любимого брата. Пройдя в длинный коридор, отделанный чистым мрамором, цвета слоновой кости, Ева, минув несколько дверей, двинулась к следующим, ведущим в спальню Максимилиана. Затратив больше силы, чем обычно, молодая особа открыла массивную дубовую дверь. В комнате еще стоял полумрак, гардины были задернуты, поэтому первым делом Ева пошла, распахивать их. И как только солнечный свет прорвался в это царство разврата и удовольствий, послышались громкие крики:
– Какого черта! – еще по-утреннему сиплый мужской голос прозвучал со стороны кровати. На шелковых простынях лежал стройный юноша, с копной прекрасных, вьющихся, темных волос, в которых проглядывалась одна седая прядь. Коричневые глаза хоть и не были еще полностью открыты, но смотрели так, будто были готовы возжечь твою душу, а лицо, обрамленное скулами, о которые можно было бы порезаться, показывало все недоумение и недовольство поступком Евы.
– А это ты ангел, – на лице брата тут же расползлась широкая улыбка, – Любишь же ты безобразничать.
– Макс, ты должен мне все рассказать, – Ева подошла к кровати, желая присесть рядом с братом, но вдруг остановилась, – Я надеюсь, что следы твоих ночных утех тут я не застану? – бровь девушки изогнулась.
– Успокойся, Амбрауз, уже все успел поменять. Удобно, когда у тебя есть на всю жизнь такой исполнитель прихотей, – улыбка Максимилиана стала еще шире.
Ева усмехнулась и присела около молодого человека, – Теперь ты обязан мне рассказать все о твоем посвящении, ведь это было одно из главных событий вчерашнего вечера, я умираю от любопытства.
– Ты маленькая глупышка! Главное событие это, что моей любимой сестре исполнилось восемнадцать лет, и она больше не ребенок. Осталось всего три года до твоей инициации, так что скоро ты овладеешь полностью искусством руководства, у тебя появиться свой прислужник и новая ступень в иерархии обществе будет пройдена, – парень довольно смотрел на свою любимую сестру.
– До этого момента нам еще нужно дожить, – Ева отмахнулась, – В таком случае показывай свою новую игрушку, – подмигнув брату, девушка откинулась назад на спинку кровати, и приготовилась лицезреть новое чудо, будто посетитель борделя, ожидавший новую прелестницу.
Легким движением руки, юноша взял небольшой колокольчик с изящного прикроватного столика, изготовленного еще много столетий назад из редкого вишневого дерева, – Давай же не будем отходить от принятых норм нашего общества, – его голос звучал мягко и немного по озорному, миг, и звонкий колокольчик передал сигнал, что месье требует Амбрауза.
Через долю секунды, как будто вообразившись из ниоткуда, перед молодыми людьми материализовался очень высокий, статный мужчина. Его длинные волосы цвета пшеницы были аккуратно собраны в низкий хвост, перевязанный черной атласной лентой, сам он был одет в темно-синий фрак, одежду, дозволенную носить только прислужникам, так как она не вписывалась в общие нормы