“Пожарный”, – ответил ему также мысленно Билли.
… обгоревшая кожа слезала со лба, волосы собрались в спаявшийся от температуры колтун, но слюна изо рта продолжала течь в два потока, гася пламя на подоконнике. Казалось, этот упоротый паралитик нашел в себе силы встать, и теперь стоял, облокотившись на горящий проем окна, наблюдая за полетом Моргана.
– АААииииОА! – провыл он вслед, – ААА…. ААА…
– Да пошел ты, – хотелось крикнуть в ответ, но жалко было тратить силы. “Они понадобятся, если выживем, – поддакнул внутренний голос, – если там парни не соорудят площадку для приземления, посадочка будет жесткой”.
Вместо ответа Билли протянул вперед правую руку в перчатке (с удивлением обнаружив, что жар взрыва высушил всю обмусляканную психом ткань), и попытался показать утырку средний палец. Времени до приземления оставалось катастрофически мало, поэтому Билли ускорился с жестом. Обугленный псих даже не обратил на фигуру из пальцев внимания. Он так и стоял в проеме как мерзкий зомби-хамелеон, пялясь в разные стороны, с отвисшей челюстью. Билл точно знал, что он смотрит на него, потому что псих снова завыл:
– ААА! Аааа! ОООО!
– Завали! – заорал Билл в ответ, и, зажмурив глаза, приготовился к столкновению.
Но его не было. Неужели он ошибся с расстоянием, и там было больше полсотни футов? Теперь страшно было уже оборачиваться. Вдруг брусчатка уже рядом. Билли снова зажмурился и приготовился, что будет больно. Но опять ничего не произошло.
“Нашу ж мать, – констатировал внутренний голос, – мы Бурдж-Халифы2 что ли падаем?”
Морган обернулся, готовый ко всему, но то, что он увидел, – было даже чересчур. Брусчатки не было. Дом был, окно было, горящий псих, кричащий свои “Уа-Ау” и прочее, – был, а вот брусчатки не было. Вместо нее была бесконечная тьма, безо всяких звезд, или луны. Она была густая, как нефть. В нее-то и летел Морган.
“Докладываю хреновости, шеф, – доложил внутренний голос, – похоже ты уже сдох. И то, что ты видишь, это конвульсии твоего умирающего мозга”.
Горящий утырок высунулся из окна и проревел:
– АИИИИ!!!!
Это было уже слишком. Билли сделал усилие, и неожиданно сам для себя открыл глаза…
Он был в палате больницы. Голубые стены, серое тонкое одеяло, закрывавшее его от пояса и ниже. На грудь были прилеплены пластыри с датчиками, в вену левой руки подсоединена игла, трубка которой уходила в подвешенный на стойке пакет с какой-то жидкостью. Он аккуратно потрогал лицо правой рукой и пригладил волосы. Как будто все на месте. Попробовал пошевелить ногами, – отзывались. Обе. Он увидел, как они шевелятся под одеялом. Терзаемый сомнениями, Билли засунул руку под одеяло и попытался нащупать то, что до взрыва было у него между ног. Порядок. Количество и расположение полностью соблюдено. Он снова вернулся к ощупыванию лица. Судя по щетине, он тут пролежал не менее трех дней.
“Жив”, –