– Взвод! – кричал Ботвинский, потрясая над головой пистолетом. – Огонь! Бей их, ребята! Они уже бегут! Бей гадов! За Родину! За Москву!
– За Москву!
– Ра-а-а!.. А-а-а!..
Курсанты стреляли. Воронцов перезарядил магазин, вскинул винтовку и, почти не целясь, выстрелил по мелькавшим возле горящих грузовиков чёрным фигуркам. Эти фигурки и были немцы. Немцы! Те самые, которые пришли сюда, на Изверь, к деревне Воронки, от самого Бреста, от Буга. Они пришли сюда из самой Германии, через Польшу и Францию. Они уже хозяйничают в его родном Подлесном. И неизвестно, что с матерью и сёстрами. И живы ли отец и брат? Там, на северо-западе, все эти дни шли тяжелейшие бои, и, похоже, нашим там приходится туго. Воронцов сделал ещё один выстрел и ещё. Но все пули улетали куда попало, мимо цели, и его лихорадочная стрельба, как и стрельба всего его отделения, казалось, не причиняла противнику никакого вреда. Тогда он забежал немного вперёд, чтобы не отстать потом, присел на колено и поймал в прорезь прицела чёрную каску, глубоко, до самых глаз, закрывавшую лицо немца. Тот тоже припал на колено и тоже начал целиться. Воронцову показалось, что немец выцеливает именно его. И через мгновение он понял, что опередил врага: каска, плотно сидевшая на голове немца, дёрнулась и стала сползать набок.
– Есть! – вскрикнул он и тут же почувствовал, как обожгло щёку, будто веткой стегануло. Видимо, немец тоже успел выстрелить и промахнулся только на какой-то сантиметр. Может, дрогнула рука. Может, пуля Воронцова помешала ему произвести выстрел более точно.
«Есть, – подумал он, перепрыгивая через кювет. – Есть! Я завалил его. Я убил немца. Он теперь не убежит. Он теперь там… Лежит… Мой…»
Первый и второй курсантские взводы, составлявшие левый фланг наступавшей цепи, уже охватывали полукольцом березняк, в котором метались немцы, не успевшие убежать, а возможно, попросту не захотевшие отступить перед внезапной атакой русских. Они всё ещё пытались организовать оборону и остановить противника, отбросить его. Ведь в прежних боях это всегда удавалось.
– Хальт! Фоер!
– Фоер! Фоер! – кричали они, будто самим этим криком можно было остановить лавину атакующих курсантов.
Когда взвод преодолевал траншею, прокопанную здесь давно, видимо, для отвода весенних вод, несколько курсантов, будто споткнувшись, с размаху залегли. Земля так и обняла их. Воронцов и сам, увидев спасительную щель, где человеческое тело могло вполне спасти себя от летящих пуль и осколков, подумал, что хорошо бы залечь в неё и хоть немного перевести дыхание, осмотреться, сообразить, куда бежать дальше и куда стрелять. И тут же услышал рёв старшего сержанта Гаврилова. Помкомвзвода метался вдоль копани и толкал залёгших прикладом