Я вздрогнула, когда поняла, что крепкую длань мне предложил представитель элитной верхушки Рогуверда. Вот уж небывалый случай, чтобы пурпур снизошел до сермяжки! Однако высокородный господин тоже не остался доволен спонтанным проявлением милосердия: мой палантин от неловких телодвижений съехал и открыл лицо. Я моментально вспомнила о своих болячках и в смятении принялась извиняться. Элита брезгливо скинул с руки кожаную и наверняка дорогущую перчатку, которой дотронулся до меня, и запрыгнул на подведенного к нему коня. Эх, напугала дяденьку!
Я растеряно подняла с земли перчатку, постояла с ней, как дура надеясь, что всадник одумается и вернется, а потом сунула в свой узелок. Еще пригодится. В мире, где все мое имущество ограничивалось гребешком и запасными панталонами, любая, а тем более такая красивая вещь, будет полезной.
Чем ближе я подходила к «Хромой утке», тем выше делалась концентрация военных. Я даже растерялась, не представляя, как найду в круговерти мундиров брата. Даже предположила, что Конд, желая скрыть свое истинное имя, подался в вояки.
Остановившись на обочине, я в панике грызла ноготь большого пальца. «Хромая утка» оказалась двухэтажным зданием с довольно обширным подворьем, изобилующим подсобными помещениями. Добротным навесом выделялись конюшни, плотно заселенные крепкими боевыми конями, справа виднелся загон с овцами. Их блеяние смешивалось с людскими возбужденными голосами, отчего казалось, что я нахожусь на крупном восточном базаре. В отдельно стоящей летней кухне суетилось не менее дюжины кухарок. Оттуда неслись соблазнительные запахи.
В «Хромую утку» военной братии набилось, как тараканов в старую коробку, и я никак не могла заставить себя пройти сквозь строй болтающихся во дворе мужчин и подняться на крыльцо, где буквально пришлось бы протискиваться, чтобы попасть внутрь помещения.
– Помолимся, сестра, – просипел вынырнувший из тени монах, – за всех, кому предстоит идти на битву, помолимся.
Я устало вздохнула и медленно развернулась к нему.
Оглядев щуплого монаха, прячущегося под несуразной хламидой с капюшоном, я не сумела скрыть истинных чувств – скривилась. Вот не до молитв мне сейчас, честное слово.
– Пойдем в тихое место, сестра. Преклоним колени и поговорим. Я с богом, а ты со Святой девой, – сильные пальцы сомкнулись на моем запястье.
– Да отцепитесь вы от меня, падре!
Вот к чему сказала «падре»? Первое, что пришло в голову. Уж лучше бы назвала святым отцом или братом, как здесь принято, но под сильно надвинутым на лицо капюшоном трудно было разглядеть, молод монах или стар. Скрипучий голос подходил как одному, так и другому – одинаково противный.
– Сестра,