Никифор быстро объяснил капитану суть происходящего.
– Сколько сейчас на твоих?
Виктор посмотрел на часы: у него были новейшие «Сейко» с чипом связи.
– Двенадцать тридцать пять.
– А на моих тринадцать сорок три. Я трижды побывал в квартире Истомина, и после каждого посещения мои часы начинали спешить.
– Жесть!
– Вот-вот, и я того же мнения.
– Я почти ноль в формулах, для меня что уравнение Шрёдинхера, что Улёта – Девита, одно сотрясение воздуха.
– Это разные уравнения, но Истомин смог дополнить Уилера интегралом Шрё…
Климчук поднял руки вверх:
– Остановись! Я всё равно не запомню. Вообще поражаюсь твоей памяти, если честно. Лично мне удаётся запомнить только то, что связано с реальными вещами, математика для меня – тёмный лес.
– Мне просто повезло, – отмахнулся Никифор. – Мой научный руководитель в те времена, когда я пытался заниматься диссером, требовал запоминать головоломные вещи, чтобы держать мозги в активном состоянии. К примеру, знаешь, чему равняется фундаментальный предел температуры для нашей Вселенной?
– Я псих, по-твоему? В голову не пришло бы запоминать.
– Так вот он равен, – Никифор задумался на мгновение, – ста сорока одному миллиону шестистам восьмидесяти тысячам восьмистам на десять в двенадцатой степени триллионов градусов.
– Триллионов?! Очуметь! И ты запомнил?!
– Как видишь.
– А что такое фундаментальный предел?
– Существует ряд констант разных взаимодействий, которые проявлены в нашей реальности: постоянные Хаббла и Планка, константы Ньютона, Эйнштейна, Бора и так далее, коим подчиняется ткань бытия. Что касается предела температуры для материи в нашем континууме, то он, по сути, определяет состояние при сжатии всей материи Вселенной в чёрную дыру.
– Он намного выше температуры внутри звёзд?
– В триллионы раз.
– Фигасе!
– Всё, Витя, лекции закончились. У нас мало времени. Интуиция подсказывает, что нас ждёт форс-мажор. Присоединяйся к Володе Марину и заблокируй вход в квартиру Истомина, чтобы ни одна живая душа не проскользнула. Он работал ещё и на оборону, так что военные парни вполне могут предъявить претензии. Отошлёшь их к шефу.
– Могу и дальше.
– А вот этого не надо, нам конфликты ни к чему.
– Что Истомин делал для обороны?
– Соорудил какую-то машину…
– Времени! – хмыкнул Климчук.
– Может, и времени, смешного тут мало, но обращаться с ней надо вельми осторожно, как с готовой взорваться миной.
– Ладно, понял. Но хоть взглянуть-то на эту машину можно?
– Это тебе не кресло с рукоятками, как описывал свою машину времени Уэллс. Загляни, убедись, что всё работает, но не вздумай что-либо трогать. А вообще лучше дождись меня, не входя в квартиру.
– Обижаешь, начальник, – скривил губы Виктор. – Не первый раз замужем.
– Вот те раз,