– Это кто падла, – возмутился Черныш, – не посмотрю, что ты кум бригадира, быстро врежу по гундосой харе.
– Это у кого гундосая харя? – взревел Митька и привстал со скамейки. – Ах ты, мешочник соломенный, – схватил он своего напарника за грудки.
В бытовке моментально возникла потасовка с элементами французской борьбы. Потом из дверного проёма вылетело тело Черныша и распласталось на мелких кусочках гравия и битума. Не успел он встать, как к нему подлетел Митька и ударил того в бок ногой.
Черныш взвыл на всю стройку. Хоть и потеряв равновесие, но на корячках проворно дополз до двери. Схватив в руки подпирающий дверь заступ, начал дубасить им Митьку по всем частям тела. Косарев с Модестом пытались вырвать у него это холодное оружие, но тот, махая заступом перед их лицами, не подпускал к себе миротворцев. Из окон школы высунулись отделочники и начали кричать на драчунов.
Остановился Черныш только тогда, когда увидал, что из головы Ломоносова фонтаном брызнула кровь. Он откинул заступ дальше от бытовки и, наклонившись над распластанным другом, на правах победителя гордо заявил:
– Сам курносая падла, ещё под салазки надумал мне бить. Хоть раз руку подымишь, окуну в котёл со смолой.
Митька, постанывая, и держась за бока, пошёл обмываться к крану. А Олег, удивлённый таким исходом игры, решил снять с себя маску комсомольца. Перед бригадой уже предстал поборник уголовного кодекса:
– Гражданин Черныш, ты же коммунист! Зачем на глазах большого коллектива строителей, ты пытался убить заслуженного человека, применив холодное оружие? Не считаясь с тем, что его доблестный портрет победителя социалистического соревнования висит на доске почёта нашего управления. К тому же он является твоим лучшим другом. Как ты посмел Дмитрия Лопатина лопатой избивать? Вон смотри, все бабы наши с автобуса из окон вывалились. Тебя же в тюрьму за это посадят, а коммунистам там туго живётся. Специальных тюрем у нас, в СССР пока для коммунистов не создали. Всё сталинское осталось.
– Иди на хрен пернатая порода, а то и тебе сейчас накостыляю, – пригрозил Черныш.
– На хрен, наверное, тебе придётся идти, а я пойду свидетелем к следователю. Если дядя Митя снимет побои сегодня и подаст на тебя в суд, то три года тебе по 206 части обеспечено. Это в лучшем случае, а в худшем, статья 103, попытка к убийству, а это уже срок огромный. А там тебе несладко придётся, колбаску с мясом не увидишь, даже когда тебе в посылках эти вкусняшки будут присылать. Блатные всё отберу. А самое мерзкое на зоне, – это моральное унижение и от блатных, и от надзирателей.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Черныш.
– А я в армии в Мурманской области заключённых охранял два года. Насмотрелся там всякого. Ты лучше иди, помирись с ним пока не поздно и прости ему долг. А то, не ровен час, у него нервы сдадут, жилка