– Чего зависла, малая? – заржал Джонатан Росс и повернулся к столу. – Не хочешь – не иди. Я же не зверь.
«Наверное, вчера была очередная попойка, а на улицу он ходил, чтобы выпить бутылку пива из холодильника в гараже», – подумала про себя Кассандра и улыбнулась. Ей очень не хотелось, чтобы это ее странное возвращение в детство омрачалось пьяным угаром.
– Кстати, почему я тут? – пробормотала девочка себе под нос и смешно нахмурила маленький носик, заставив отчима заржать еще громче.
– Потому что тебе не повезло, – пробурчала Норма Дэринг и подтолкнула дочь к столу, на котором уже дымились на тарелке неровные и, как водилось, невкусные блинчики.
Щедро налив кленовый сироп сверху на высокую гору плохо прожаренного теста, Кассандра принялась ковырять их вилкой, надавливая сверху, чтобы через дырочки выходили капельки тягучей сладкой жидкости. Высокий стакан с молоком она проигнорировала – отвращение к нему пришло к ней гораздо позднее, лет в двадцать, но пробовать на вкус эту пахнущую силосом жижу желания не было.
– Ты сегодня в школу, – буркнула Норма и уставилась в свою стопку блинов.
– Как в школу, ма? – удивленно вытаращила глаза маленькая Кассандра. – Сегодня разве не воскресенье?
– Воскресенье, – с набитым ртом кивнула женщина и закашлялась, после чего отвесила дочери подзатыльник и в ответ на выступившие слезы шикнула. – Когда я ем…
– …я глух и нем, – прошептала девочка и вздохнула.
Она уже забыла, что иногда мать отправляла ее в школу и в выходные, оставляя там у своей приятельницы, присматривающей за пустыми классами, миссис Бенедикт. Жутко неприятная, пахнущая потом и чем-то кислым бабища, в которой было не меньше 100 килограммов. При ее маленьком росте она была похожа на шар, еле катающийся по пустым коридорам.
После завтрака Джонатан отрыгнул и вышел во двор покурить. Норма Дэринг молча собрала посуду со стола, выкинула недоеденные комки теста в мусорное ведро и выразительно посмотрела на дочь: «Помой тарелки».
Кассандра соскочила со стула и огляделась вокруг. Кухня казалась ей огромной, и она невольно вспомнила, как приезжала сюда последний раз, когда продавала этот дом. Ей было двадцать шесть лет, она только-только похоронила мать, тихо умершую в больнице. Тогда это маленькое помещение давало на нее своими стенами, а полуразваленная мебель грозила вот-вот обрушиться,