– «Нос» я сниму еще раньше, – заверил Роман. – У меня все готово.
– Да, сценарий, вижу, готов, – директор поднял и опустил на стол папку. – И не сомневаюсь, что сценарий хороший…
– Не сомневайтесь. Но у меня готово и все остальное. Съемочная группа. Декорации будут построены в один миг – я уже обсуждал это со своим художником…
– Что-то вы как-то слишком торопитесь, – растерянно отозвался Сурин.
– Я был уверен, что вы мне не откажете…
– И все-таки вы поторопились. Вы бы сначала зашли ко мне, а уж потом…
– Поймите, я полагал, что юбилей Гоголя, к которому я планирую закончить картину, сам по себе снимает все вопросы.
– А у Гоголя юбилей? – осекся директор.
– Да, осенью, – не моргнув глазом, солгал Роман. – Сто пятьдесят лет.
– Вот, значит, как, – хмыкнул Сурин. – Ну что ж, надо подумать…
– Чего же думать? – негромко возразил Роман. – Пора действовать. Иначе к юбилею не успеем.
Директор усмехнулся:
– Вы что же, Роман Родионыч, хотите выпустить свой «Нос» именно в день гоголевского стопятидесятилетия?
– Да.
– А когда оно?
– Двадцать пятого сентября, – вновь солгал Роман. Он был вынужден пойти на этот риск, предпочитая не задумываться о том, что будет, когда его разоблачат.
– Ну что вы, голубчик! – покачал головой Сурин. – Об этом нечего и думать. Как же вы все успеете?..
– Успею. Я все просчитал. Фильм готов – осталось только снять его.
– Даже если вы снимете его… не знаю, к концу лета…
– Раньше, – перебил Роман.
– Пусть даже раньше, – кивнул директор. – Но вы же знаете: пока его напечатают, пока то да се…
– Придется поторопиться. Уж ради юбилея Гоголя можно сделать такое исключение.
– Не знаю, не знаю, – все еще сомневался Сурин. – Вот что, зайдите-ка через неделю…
– Если будем откладывать, тогда точно не успею. – Тон Романа стал вконец безапелляционным, и это уже откровенно не понравилось директору.
– Воля ваша, – отрезал он, – но прямо сейчас я не могу дать «добро». Я не привык решать с кондачка…
Поняв, что дальнейшие уговоры бессмысленны, Роман встал и молча вышел из кабинета.
Ждать еще неделю Роман вовсе не собирался. Вместо этого он отправился прямиком к Романову, министру кинематографии.
Как ни удивительно, Романов Романа принял. Видно, тоже был наслышан о его беде.
– Здравствуйте, здравствуйте, – почти приветливо сказал министр, когда Роман вошел к нему. – Товарищ Воронов, стало быть… Роман?
– Родионович, – подсказал Роман.
– Вот как, – хмыкнул Романов. – Прямо что-то такое из Достоевского… Вы, кажется, что-то по нему ставили?
– Не совсем, – покачал головой Роман. – В данный момент меня больше