Невольно усмехаюсь: бабы Настина голова седа только на висках и над низким морщинистым лбом. Должно быть, она, как и Верка, была рыжей, и красились они одной и той же краской охристого цвета.
– А как с ним связаться?
– Да не в курсе я. Она его сюда не приводила. Знаю только, что Петром зовут. Они – Веруня и Петр – лет десять были вместе.
– Нет ли его номера в Верином сотовом?
– А ведь и точно. Как-то у меня из головы вылетело. Я сейчас… Погоди, тьфу ты, так ведь Верунин телефон милиция забрала. Вот напасть-то!
– Мне нужно знать, – говорю как можно деликатнее, – кто отец Даренки. Я хочу выяснить это не из любопытства. А вдруг он выведет нас на убийцу? Вере мы уже не навредим, а Даренке об ее отце даже не намекну.
– Да не известно мне ничего про этого негодяя! – мучительно выкликает баба Настя.
– Неужели ни разу его не видали?
– Господом Богом клянусь! – Она прикладывает ладонь к левой стороне груди. – Даже не представляю, какой он.
– А не намекала Вера, местный он или приезжий?
– Он, видать, здешний. Потому что однажды Веруня проговорилась, что хахаль ее стал богатеньким, но он для нее все равно что умер.
– Может, Вера как-то его назвала? Вряд ли она говорила: «мой хахаль». Ведь было же для него какое-то обозначение, вроде клички.
– Погоди-ка… – морщится баба Настя, напрягая память. – Как-то она его и впрямь именовала… Ладно, вспомню, позвоню.
– Какая у Даренки фамилия?
– Такая же, как у Веры. И у меня. Усольцева.
– А отчество?
– Отчество дали по прадеду, Григорьевна. Крепкий был мужик. Добрый. Работящий. На Руси таких справными называли. Столяром работал…
Подойдя к «копейке», которая сонно ждет меня возле подъезда, хлопаю себя по лбу и достаю мобильник.
– Баба Настя…
– Хорошо, что позволил, – взволнованно перебивает она. – Вспомнила я, какое Веруня прозвище дала своему… этому… ну, ты понял… Шпонка.
– А вы не путаете?
– Не-не, именно так. Уверена. Шпонка.
– А может, Шконка?
– Точно, Шконка! Я и сама подумала, Шпонка как-то не так звучит.
– Спасибо, баба Настя… А у меня к вам вопрос. По вашим словам, Вера какое-то время нянчила ребенка в семье богатеньких буржуев. Что за семья, не припомните?
– Про мальчоночку Веруня только и твердила: «Мой Марик, как там мой Марик?» Как будто это ее сыночек. А про родителей этого Марика почему-то не рассказывала. Так и называла: мать Марика да отец Марика. Как будто у них и имен нет.
– Не говорила, где они обитают?
– Да какая-то вроде вилла – не вилла… Коттедж!.. Вот. В коттедже они жили.
– А район какой?
– Не ведаю. За Веруней шофер ихний каждое утро заезжал. Ровнехонько в восемь. Ехали вроде бы полчаса…
Из «копейки»