Я ни слова не разобрал из его хохочущей тирады. Стало чертовски обидно, но напоминать о переводе показалось неловко: речь явно шла о чем-то несерьезном.
– Thank you, Mister! I'm very grateful to you… (Спасибо, мистер! Я очень благодарен вам) – стеснительно отвернувшись, пленник тут же зажурчал по дереву, к которому до того был привязан.
– Эк, измучался-то, болезный, – посочувствовал Ромка по-русски.
– I didn't understand a word, mister… (Я ни слова не понял, мистер?) – пропищал англичанин, продолжая, впрочем, с удовольствием мочиться.
– Ссы спокойно, дорогой интурист! – заржал напарник, но переводить ничего не стал.
– What? (Что?)
– Дружище, спроси старшего матроса Джона, тяжело ли управлять этой штукой? – кивнул я на нависающую над нами громаду канонерку. – А то я, признаться, до сих пор не верю, что эта бандура и впрямь летает…
Не смотря на довольно скромные в целом размеры, сейчас – в почти наступивших сумерках – сооружение выглядело более чем внушительно. Бортик на крыше, ну или возможно – верхней палубе – находился почти на трехметровой высоте.
– А действительно… – оживился Ромка. – Joni, can you show me how to operate this thing? (Джонни, покажешь, как управлять этой штукой?)
Англичанин дожурчал, дважды аккуратно «тряхнул», стеснительно опустил задранный край набедренной повязки, и только после этого обернулся:
– What can I do for you …tovarischi? (Что я могу для вас сделать …товарищи?) – поклонился он.
– How to control this boat? (Как управлять этой лодкой?) – напомнил Боцман.
Пленник изрядно оживился от вопроса, и снова принялся тараторить своим писклявым голосом. Низкий, худощавый мужичок лет около тридцати, в этот момент выглядел, скорее – испуганным подростком. Не очень впечатляющее зрелище, но добавьте сюда еще и незнание английского, и станет понятно, что такая манера рассказывать, меня откровенно раздражала.
Я внутренне напрягся, подавляя желание рявкнуть, и вдруг с удивлением замер…
Нет, мне не показалось. Справа, по самому «краю» зрения, неизвестно откуда появившаяся точка (что-то вроде светящейся иконки) явно начинала мигать в такт болтовне старшего матроса Джона. Стоило тому замолчать, и прекращалось мигание, отчего отметка становилась почти невидимой.
«…Что за фигня, а если так…» – мысленно я потянулся к этой самой штуке, и попытался ее как-то коснуться.
Поначалу ничего не происходило, но когда я почти совсем разочаровался, кое-что все же изменилось: и очень важное! До меня неожиданно вдруг стал доходить смысл разговора. Нет, я по-прежнему слышал, что говорят они не по-русски, но теперь понимал не отдельные слова, а буквально все. Будто в голове заработал какой-то электронный англо-русский «подстрочник».
Стоило задуматься об услышанном,